Сказкоплёт - страница 2

Началась трапеза с ароматной чечевичной похлёбки в деревянных плошках. Густая, ароматная, насыщенного оранжево-коричневого цвета, исходящая паром, подающаяся с большим куском монастырского хлеба, она отлично согревала в прохладной трапезной. Разговоры стихали и вскоре лишь редкие удары ложек о тарелки говорили о том, что в помещении есть жующие люди. Пахучее варево стремительно исчезало в мужских ртах, россыпь крошек украсила столы и губы, корочки опускались на самое дно, чтобы впитать в себя последние остатки супа и самые разваренные кусочки.

И вновь рокот голосов и похвал поварскому искусству начал растекаться под сводами столовой. Между сменами блюд было принято отдохнуть некоторое время и предаться легкой, непринуждённой беседе. В таких перерывах узы простой мужской дружбы крепли, связывая отдельные субъективные клетки в плотную целостность единого организма, суть которого заключалась в служении Господу по мере человеческих сил. Из кухни тянуло приятными запахами, которые заставляли поворачивать нос по течению воздушных струй и сглатывать слюну у уже насытившихся. Разговоры плавно перетекли к угадыванию следующего блюда по запаху, послышались смешки и добродушные подтрунивания, и дружеские подпихивания локтем в бок. Люди, простые, как камень, но лежащий в брусчатке мостовой, оживленно беседовали, рассказывая истории, делились последними новостями и слухами, радовались весеннему теплу и первым цветам, что распустились на солнышке.

Вторым блюдом подали макароны в густом томатном соусе с базиликом и чесноком. Представьте бледно-жёлтые, цветом, подобным воску в свечах, макаронины, облитые кроваво-красным томатным соком, густым, как патока, впитавшим в себя аромат базилика, морской соли и чеснока, которые горой лежали на каждой тарелке белой керамики с монастырским оттиском , который бежал по краю, макаронины, которые дымятся в прохладе, плавя своим теплом небольшой кусочек сливочного масла, венчающего горку, как снег на вершинах величественного пика, блюдо, расточающее великолепный аромат, напоминающий о лете и зное, и вы получите полное представление о том, что было подано. Столовые приборы замелькали с такой скоростью, как будто бы и не было супа, губы втягивали длинные трубочки из теста, приобретая красноватый оттенок от соуса, изо рта на секунду высовывался кончик языка, чтобы слизнуть томатную каплю и действие повторялось в своём идеальном совершенстве чарующего ритма повторения.

На десерт – неизменный травяной чай с мёдом. У монастыря была небольшая пасека, а травы собирали все, кто хотел и отдавали повару. Там, в кухонной лаборатории, подобно алхимику, мастер Бин готовил странные специи и разнообразные чаи, которые своим ароматом легко могли потягаться с ладаном и миррой. Братия постепенно расходилась по кельям, чай не возбранялось взять с собой. Наступало время для личных молитв, разговоров с богом, чтения и перевода книг и других духовных занятий, которые длились до вечерней мессы.

Джон решил почитать затрёпанный томик Томаса Аквината "Summa theologiae", который ему недавно посоветовали и углубиться в пять доказательств бытия Бога. Средневековый текст, устаревшие обороты речь и особенности схоластического мышления, несмотря на современную обработку и интерпретацию, всё равно были довольно сложны и требовали максимальной концентрации от читающего. Но, апологет писал хорошо, вера яростно пылала в каждой строчке и ответах на вопросы читающего, последовательно приводя к единственно верному выводу – Бог существует. Логика причудливо сплеталась с догматами веры и ссылками на других авторов, которые были общепризнанными в то время, рисуя горящий символ христианства в душе и убеждая слабого верой, укрепляя ум в противостоянии злу. Строка летела за строкой, оставляя бледный отпечаток на сетчатке, день догорал, незамеченный ход времени ускорялся. Глубокую задумчивость прервал колокол, собирающий на вечернюю мессу. Джон вздохнул, заложил страницу, потянулся, хрустнув спиной, и не спеша пошёл на службу.