– Сгинувшие человечьи души, я вижу, вас беспокоят меньше плохого запаха, ваше святейшество, – едко отметил Рентан.
– Во-первых, ещё не сгинувшие, – спокойно и серьёзно возразил Цимон. – Кто знает, чем по итогу всё обернётся? Может, будь на то воля Двенадцати, обойдётся. Именно об этом стоит сейчас молиться. Во-вторых, огонь Охотников не только плоть сжигает. Душу он очищает от греха. В-третьих, мне, верите вы или нет, безмерно жаль всех без исключения, чей жизненный путь скоропостижно оборвётся. Убитых в войнах, от рук бандитов, в семейных ссорах или просто спившихся. Но вины моей в этом нет.
Цимон многозначительно посмотрел на собеседника, вздохнул и замолк. Они прошлись ещё немного, наслаждаясь садами, прежде чем священник решился продолжить разговор:
– Что касается вашего рассказа, мой друг, то могу лишь подтвердить ваши собственные выводы. Вы, на свою беду, повстречали демона. Уж не знаю, был ли это сам Отвергнутый или кто из его слуг, но, как по мне, разница минимальна.
– Я правильно сделал, что сказал сжечь хату? – поинтересовался лекарь.
– А что оставалось? Дожидаться, пока те гады, о которых вы мне в красках рассказали, расползутся по округе? Хуже точно не будет, а там, – Цимон махнул рукой, – охотники пожалуют. – Он с огорчением цокнул языком, заложил руки за спину и повторил: – Жаль, конечно, Рентан, что вы сообщаете об этом так поздно. Жаль.
– Если бы я заметил следы опасной ереси раньше, то рассказал бы вам, ваше святейшество, об этом незамедлительно, – заверил его лекарь.
– Но ведь вы заметили следы всего лишь не опасной ереси, верно? – проницательно, но с претензией уточнил священник и, не дожидаясь ответа, отмахнулся: – Не отвечайте. Не хочу, чтобы вы мне врали. Вам отвечать за это перед Двенадцатью. И перед их карающим клинком – Охотниками. Не передо мной. Скажите, мой друг, иное: те слова, что говорил вам демон, вы знаете, о чём шла речь?
– Частично, – уклончиво ответил Рентан. – Как я понимаю, он говорил о том, как двадцать лет назад я избежал вспышки Синей чумы в Оренгарде. Но остальное для меня не меньшая загадка, чем для вас. Меня беспокоит другое. Только… а впрочем, забудьте. Это не стоит вашего времени, ваше святейшество.
– Только что? – проявляя несвойственное ему нетерпение, спросил Цимон. – Не сочтите за наглость, но мне действительно интересно. Какой вопрос может вас так волновать, что вы не решаетесь его задать мне.
Оглянувшись и проверил, не подслушивает ли их кто, лекарь задал свой вопрос:
– С каких пор вопросами жизни и смерти стала заведовать тень на стене, то есть такой персонаж, как А…
– Не произносите здесь это имя! – категорично и гневно потребовал священнослужитель, кивая на поднявшийся ветер. – Отвергнутого лишили всего! И имени в первую очередь! – Затем он, как и всегда, смягчился, задумался, а потом принялся рассуждать вслух: – Это действительно интересный вопрос. Священные тексты говорят о разном, но всё же данная область – прерогатива Малакмора. – Священник цокнул языком. – Впрочем, чему удивляться? Местные молились Отвергнутому. Взывали к нему. Приносили, как вы рассказали, кровавые дары. Удивительный народ. У них двенадцать богов на выбор – добрых, светлых, благодушных богов, которые не требуют многого. А они выбрали того, кто ничего не даёт, но при этом забирает всё. Осмелюсь поинтересоваться вашего мнения на этот счёт, Рентан?
