– Он чернокнижник. Колдун. – Как можно не знать такой потрясающей новости. Среди них настоящий колдун. Это кому рассказать…. Рассказать кому, она найдет.
– Чего выдумали. Какой он колдун. Ну, на костыле. Что с того?
– Сама посуди, в тринадцатой палате доходяги лежали. А нынче забегали все наши врачи. Душу продали чернокнижнику парни. Ночью черную мессу правили. Он их и вылечил. Сила колдовская!
– Глупости это. В госпитале черная месса? Не средневековье же. – Маша рассмеялась. Кто в эту чушь поверит.
– Не глупости. Все говорят. Роман живет в бараках. Вот там каждую ночь черную мессу творит. В сатанинском обличии по округе бегает. – Живое воображение подсказывало Клаве страшные сцены. Ведьмы и черти с рожками. Невинные девы зарезанные на алтаре. Ей и впрямь стало страшно.
– Как? – Поверить во все это Маша не могла.
– Он козлом рогатым одевается и по ночам бегает. Колдун все может. И парней этих на ноги поставил. Шаманом себя зовет. Такие пентаграммы чертят, бесов вызывают. Кровью на бесовский алтарь брызгают. Он за тем к нам и работать пришел. В хирургии кровь учуял. Он все может. Костылем махнет, кожа твоя станет белая и шелковая. Такое ни в одном салоне красоты не сделают. Если его обидишь, так порчу напустит. Венец безбрачия наденет.
– Дура ты, Клавка. Где только всякой чуши набралась. – Маша пошла дальше. Дурью развлекаются.
Она собиралась выбрать цветы для Романа. Но кольнуло сердце: ребята в тринадцатой палате ожили. Это правда. Раньше такого не случалось. Если так… Может и вправду.
Она бросила халат на спинку стула. С подоконника взяла горшок с фиалками. Помчалась к Роману. Решение по дороге созрело само собой. Моментально. Запыхавшись, вбежала в кабинет Романа.
– Принесла. Ставить то куда? – А сама думала, как попросить колдуна о помощи. Так хочется верить в сказки, так просто обманывать себя.
– Поставь на виду. На полку. Здесь и смотрится и солнца хватит.
Маша поставила цветок. Роман стоял, опираясь на костыль, приглядывался, хорошо ли будет смотреться.
– Вы поливать не забывайте. А то засохнет. – Посоветовала Мария.
– Полью. А как часто? Я с цветами не очень. Могу от усердия и залить.
– Земля подсохнет, польете. Рукой пощупаете, сразу определите. – Отчего мужчины таких простых вещей не знают.
– Так и сделаю. Спасибо.
– Роман Алексеевич. – Маша собиралась с духом. Сейчас попросит.
– Чего?
– Вы… вы можете сделать меня красавицей? – Маша выдохнула из себя просьбу. Понимала, говорит глупость, но не могла сдержаться.
– Не понял. – Просто сказка на детском утреннике.
– Лицо. Вы же ведете, какая я. Хоть чуть получше. – Маша почти пищала от стыда и смущения.
– Зачем тебе. Ты и так хороша собой. – Чего только не удумают девки. Морду огурцами обклеивать на ночь, утром цветными мелками раскрашивать. От безделья это.
– Как зачем. – Она замолкла, потом брякнула. – Я замуж хочу.
– Чего?
– Ну, как другие. Нет в этом ничего плохого. – Извинялась Мария.
– Ты знаешь, что женское счастье, оно не долгое. – Как им объяснить, муж не только счастье, но и ноша тяжкая.
– Хоть день, да мой. Хоть узнать, что это такое. – Это она из упрямства. А что? Другим можно, а ей старой девой оставаться?
– Ой, Машка. Не знаю, кто и что тебе наговорил. Совсем сдурела.
– Я ничего не пожалею. Зарплату вам отдам. У меня под отчетом спирт есть, хотите?
– Не нужен мне спирт. У самого есть.
– Я, как эти ребята из тринадцатой палаты, я душу могу заложить. Только помогите. – Это было уже отчаяние.
