Следующие две недели прошли без происшествий. Все шло своим чередом, и это неприятное заседание ушло в прошлое, почти забылось.
Одним дождливым вечером, когда уже расходились после обычного трудового дня, Федор заметил странную задумчивость, даже озабоченность в Комбате.
– Все в порядке? – Спросил он у него на выходе из административного здания.
– Не бери в голову. Все будет хорошо, – пообещал тот и шагнул под небесную воду.
Следующим утром работники оперативного отдела арестовали Комбата и увезли в следственный комитет при армии войск. Оказалось, Комбат выяснил, когда у Геннадия увольнительная и застукал его у себя в доме со своей женой. Он застрелил Геннадия из штатного оружия и вызвал полицию.
С тех пор Федор больше уже не видел Комбата. На место командующего назначили временно исполняющего, а Федора отправили за ненадобностью обратно в казармы.
Это был серьезный удар. Он думал, что если правда выйдет на свет, то могут быть проблемы, но не такие. Почему все так до крайности осложнилось? Он потерял друга, хорошее место, а, главное, душевное равновесие и спокойствие. Все опять стало неопределенно. Будущее вновь покрылось густым туманом. Пришлось вспоминать казарменные порядки, чтобы влиться в знакомый, но неприятный ритм жизни.
На утреннем построении Ротный остановился напротив него и приказал выйти вперед.
– Подобные выскочки, – начал он всем про меня, – всегда попадают в неприятности, и рано или поздно возвращаются в свой коллектив опозоренные, с поджатыми хвостами. Это пример для всех! Никогда не отрывайтесь от коллектива! Вы – солдаты, единое тело, так чтобы жить и умирать вместе! А фаворитизма в своей среде мы не потерпим. – Он многозначительно и упрямо посмотрел Федору в глаза.
Подобное отношение было совершенно несправедливо, с точки зрения виновника событий. Федор злился на Ротного. Очень злился. И без того на душе был гадко, так еще этот пустобрех раскачался на целую проповедь.
Федор заметил в углу за дверью ведро для мытья полов. Дежурный не успел вылить из него грязную воду, после мытья казармы и аккуратно накрыл его тряпкой в углу, чтобы не бросалось в глаза. Федору так захотелось напоить Ротного этой хлорной жижей, что он сказал ему мысленно:
– Пей грязную воду из ведра.
Ротный неожиданно оборвал свою речь, словно у него в горле пересохло, осмотрелся и уверенно направился к ведру. На глазах у сотен солдат он снял с ведра тряпку, как крышку с йогурта, поднял ведро к лицу и с видимым удовольствием утолил свою жажду.
Вздох изумления прокатился по рядам. Такого им еще не приходилось видеть. Федор вдруг осознал, что он только что научился давать установку. Этот первый опыт так понравился ему, что он решил продолжить.
Ротный окинул солдат своим хищным орлиным взглядом и плеснул из ведра прямо на солдат. Чинные ряды солдат покачнулись и распались, как карточный домик. Началась невообразимая неразбериха. Кто-то стал драться, офицеры младшего состава пытались остановить беспорядки, но они лавиной охватили весь строй. А Ротный хохотал, словно сумасшедший.
Когда подоспела помощь, долго ловили Ротного, который быстро бегал, больно бил и ловко уворачивался от медицинских работников. Это было невообразимое ЧП, весть о котором долетела до самого верховного командования.
Два вопиющих инцидента почти одновременно привлекли особое внимание контролирующих органов. Гостей понаехало немерено. Инициировали несколько проверок из разных инстанций, так что в батальоне царил удивительный порядок. Офицеры были профессиональны, вежливы, солдаты ходили по струнке, порядок воцарился даже в столовой. Кормить стали значительно лучше.
