Щеки леди Харроу покрылись полупрозрачным мягким румянцем, она опустила глаза и ответила:
– Не родители. В доме отца жил старый лекарь с Востока, Джамилль. Я была любопытным ребенком и часто мешала ему готовить пилюли, тогда он давал мне книгу, чтобы отвлечь. Я читала не совсем подходящие для девочки книги.
Лекарь с востока. На востоке, в том же Эмире, были свои колдуны – и много. Они жили в роскоши при дворе шахов, строили себе замки из чистого золота и требовали прислуживать себе. Шахи и короли всегда прислушивались к их словам, а часто полностью попадали под их влияние.
– Лекарь учил вас своему делу? – спросил Дойл, но сразу же понял, что его вопрос прозвучал резче, чем нужно. Румянец исчез с лица ведьмы, она побледнела, поджала губы и спросила холодно:
– Так в чем вы подозреваете меня, милорд Дойл?
– Кажется, леди, я еще вчера сказал вам…
– Милорд, позволю себе не поверить. Ваши вопросы буквально пропитаны подозрением, но я не могу понять, в чем провинилась.
Она подошла к нему так близко, как позволял этикет – даже, пожалуй, немного ближе допустимого, и Дойл почувствовал, как его одолевает смесь желания с яростью. Желание было понятным, а ярость – она вызывалась не необходимостью общаться с ведьмой, а тем, что он был вынужден смотреть на нее почти снизу вверх, не имея возможности выпрямить спину.
Сгорбленная спина всегда казалась ему унизительной, но никогда – настолько сильно. Он дернул было плечом, но острая боль напомнила, что его удел – всегда ходить, склонившись, даже перед ведьмой. Даже перед этой женщиной.
Несмотря на это, он не отстранился, чтобы занять более выгодную позицию, напротив, наклонился вперед и раздельно сказал:
– Леди Харроу, сейчас я просто наслаждаюсь вашим блестящим обществом в этом дивном уголке. Если я начну вас в чем-то подозревать – хоть немного – вы быстро обнаружите себя отвечающей на мои вопросы на дыбе.
Ее лицо исказила короткая неприятная гримаса, которая тут же исчезла. Она медленно опустилась в реверансе.
– Милорд, я это учту. Но я клянусь вам, мои намерения чисты, мне нечего скрывать.
Дойл поймал взгляд ее зеленых глаз. Обычно он читал мысли по глазам проще, чем слова на книжных страницах, отделял правду ото лжи, чувствовал утайки и сомнения. Глаза леди Харроу были слишком яркими, а взгляд – слишком открытым для той, которой нечего скрывать. Дойл сглотнул.
Глаза действительно были слишком яркими – из-за чар или из-за пробивающегося из-за облаков солнца. Мгновение – и они увлажнились, на ресницах блеснули капельки слез. Клянясь себе остановиться немедленно, Дойл протянул руку и большим пальцем оттер по очереди эти слезинки. Леди Харроу вздрогнула, но на ее лице не возникло привычного отвращения.
– Это от ветра, милорд.
Дойл собирался сказать, что здесь нет ветра, но не успел – ее глаза расширились от ужаса, и она быстро, удивительно сильным движением схватила его за ворот рубахи и, потянув за собой, повалила на землю.
Свистнул и ударился о камни арбалетный болт. К вражьей силе боль – Дойл вскочил на ноги мгновенно и развернулся в сторону стрелка, рявкнул:
– На обрыве!
Снова свистнуло – но выстрел был смазан ударом одной из теней. Дойл увидел стрелявшего – одного из парней в форме дворцовой стражи. Вытащив кинжал, Дойл приблизился к нему с опаской, но он уже был безвреден – тень в сером балахоне и еще один воин из охраны уже повалили его на землю, выкрутили руки. Тень точным ударом выбил арбалет под ноги Дойлу.
