Аркадий Шнайдер был его полной противоположностью. Стареющий, невысокий мужчина с пивным брюшком и лысиной, обрамлённой венцом из седых кучерявых волос. Седая, короткая борода и солнечные очки на маленьких, карего цвета глазах дополняли картину, описывающую радушного хозяина особняка.
Первым нарушил молчание Лесовой. Он поставил пустой бокал на дубовый столик, встал, подхватив плед и потянувшись, сказал:
– Холодно! Мы с тобой, Аркаша, словно викинги, греемся под шкурами. И что тебя дёрнуло в эту мрачную страну перебраться? Чего тебе не хватало в жарком Эйлате? Тёплое море в любое время года, солнце, фрукты, израильская родня под боком?
Аркадий, продолжая сидеть в кресле, озорно взглянул на приятеля и ответил:
– Вот в том-то и дело, что родня под боком. Бедная еврейская родня богатого человека. Недели не проходило, чтобы какому-то очередному троюродному племяннику моей двоюродной тёти Цили из Тель-Авива, которую я даже не помню, не понадобились деньги на учёбу, или свадьбу, или на открытие своего дела, наконец. У меня уже закончились доводы для отказа нескончаемым просьбам о материальной помощи. А вообще под жарким израильским солнцем быстро стареешь. Вот и решил временно перебраться в такой климат, к которому привык с детства. Ты ведь, Валентин, знаешь, что я родился и вырос в Ленинграде. Весной и летом балтийская прохлада меня оживляет, не даёт раскиснуть от жары, как это было в Израиле.
И потом, эта северная страна не выдаёт никого по запросу соответствующих органов нашей бывшей родины. И мне, уже три года как владельцу паспорта гражданина Евросоюза, здесь ничего не угрожает. Ничего! А вот в Израиле с некоторых пор до меня стала доходить нехорошая информация об интересантах нашего с тобой начального капитала.
Изначально шутливая интонация голоса Аркадия изменилась в конце его речи.
Лесовой обернулся и пристально посмотрел на хозяина особняка.
– Аркаша, мы с тобой не виделись пять лет. Да и перезванивались редко за последние годы. Я был уверен, что все дела, которые мы решали в прошлом, забыты и не всплывут. Мы же поделились со всеми, с кем требовалось. Все вопросы закрыты, и никаких качелей больше не будет. Но служба безопасности моего холдинга тоже стала сообщать мне о нездоровом интересе к старым делам наших с тобой «скромных» персон.
Лесовой сделал паузу и продолжил говорить с откровенностью старого друга:
– Нас много с тобой связывает в прошлом. Если кто-то начнёт его ворошить, в одиночку отсидеться не получится. Я ещё до конца не понял, откуда уши растут, но то, что кто-то начал пробивать наши счета и финансовые обороты, знаю наверняка. И мне кажется, что это не криминал и не спецура, с ними вроде бы всё рóвно. В худшем случае они попросили бы очередной откат или недвижку за границей. Нет, тут что-то другое! Надо прощупать, проанализировать. Я уже дал задание своей службе безопасности. Дело идёт, но нам нужно выиграть время. Поэтому я и приехал к тебе на месяц-другой. Про наличие этого твоего нового шведского дома никто не знает, и искать здесь нас никто не будет. Ну что, Аркаша, приютишь старого друга?
Шнайдер кивнул головой и, кряхтя, поднялся из кресла.
Они медленно пошли к особняку по узкой дорожке, выложенной из разноцветных булыжников. Лесовой отпустил наконец-то изрядно замёрзших телохранителей, сказав им, что они могут поужинать на кухне и отдыхать до утра в выделенной им хозяином отдельной комнате.
