Сколько весит сердце жирафа - страница 4

Потом мама ещё долго училась и в конце концов сама открыла школу по обучению бариста. У мамы есть своя (это называется «авторская») методика: под каждый сорт кофе она подбирает музыку. «Привет из детства», – говорит мама, когда кто-нибудь спрашивает, почему именно музыка. В детстве мама училась в музыкальной школе. Музыкантом она не стала, а полюбить музыку, особенно классическую, успела. Люди, оказывается, много чего тащат из детства во взрослую жизнь. Алиса точно возьмёт с собой плюшевого не пойми кого и стадо единорогов. А я?

Классическая музыка успокаивает маму лучше любых таблеток. Когда ушёл папа, наша квартира превратилась в концертный зал филармонии. В кофейном деле мама использует музыку, чтобы лучше объяснять вкусы разных сортов кофе. Кислая «Кения», например, в маминой голове звучит «Весной» из «Времён года» Чайковского, сладкая «Колумбия» – «Маленькой ночной серенадой» Моцарта, а пахнущая табаком «Индонезия» – «Вальсом дождя» Шопена. Мама говорит, что наши вкусы на девяносто процентов состоят из ассоциаций и воспоминаний. И скорее всего, так оно и есть. Я люблю драники и не люблю жареную картошку. Хотя драники – это та же самая жареная картошка, только не порезанная на дольки, а перетёртая в кашу. Но драники я люблю, потому что помню, как просыпался под звук дедушкиной тёрки.

Тот дедушкин приезд поменял всё и в моей жизни. В новой школе мне неожиданно понравилось. В классе я подружился почти со всеми, а больше всего – с Мишкой Звягиным. У меня появились две тайны – одна общая с Мишкой, вторая – моя личная. Я много раз жалел, что не могу поделиться с дедушкой моими тайнами. Теперь могу. Но до нашего отъезда осталось всего три дня, это не имеет смысла.

Когда дедушка ушёл, я попробовал составить список того, что мы делали вместе, пока он у нас жил. Мы два раза собирались на рыбалку. Купили для этого удочки с катушками, крючки и много разноцветных наживок. Но выбраться на рыбалку так и не удалось. Один раз меня позвали к однокласснику на день рождения, а во второй я даже не помню, что помешало. Ещё я собирался сводить дедушку в зоопарк, потому что его любимый журнал – «Юный натуралист». Когда дедушка был ребёнком, у его родителей не было денег, чтобы выписывать «Юный натуралист». На журнал дедушка подписался с первой же собственной зарплаты и подписывался потом всю жизнь. Бабушка ворчала, что у дедушки детство в голове. А дедушка сообщал ей, что крокодилы лазают по деревьям и что бегемот на ужин съедает до семидесяти килограмм травы.

До зоопарка мы с дедушкой так и не добрались.

«Хочешь, вместе сходим в магазин?» – спросил дедушка за день до. «Давай потом», – ответил я, не отрываясь от компьютера.

Ветер цепляется за штору, тянет её в озябшую темноту. Я закрываю окно. Тишина сопит Алисиными снами. Откуда мне было знать, что «потом» не бывает?

– Тим… Просыпайся, Тим…

Дедушка всю ночь бродил по дремучему лесу. Просека была совсем рядом, но дедушка никак не мог на неё выбраться. За ним, как привязанные, топали медведи – худые и очень грустные. Я только собрался крикнуть: «Дедушка, нам туда!», как Алиса принялась меня тормошить и громко шептать прямо в ухо:

– Ти-и-има!

Ну вот, она ещё и хлопает меня ладошкой по голове.

– Чего?

– Он пропал!

Я резко сажусь на кровати.

– Кто пропал?

– Дедушка!

Теперь Алиса точно собирается заплакать. Плюшевый не пойми кто валяется на полу лицом вниз. Не удивлюсь, если сегодня он останется без имени.