Глафира не умела работать с наркоманами, боялась их и не знала даже, как подойти, а Анфиса была даже не сертифицирована под такие задачи… Даже теоретически не знала, что делать…
Глафира села на корточки и закрыла глаза руками, чтобы не видеть и этой напрасной смерти в чужой игре кого-то с ней, и своего позора, и бессилия…
Наркоман, все это время выкрикивавший какие-то глупости, вдруг затих, но никакого удара тела об асфальт за этим не последовало! Глафира открыла глаза.
Акакий стоял в углу крыши, обхватив наркомана за шею, и что-то шепотом объяснял…
Через пять минут оба ушли, не сказав ни слова, а Глафира с Анфисой остались стоять пораженные столь необычным для обеих зрелищем! Никто еще не видел, чтобы кто-то кого-то выручал в подобных ситуациях…
Через час подоспел Александр с новой коронкой, способной скрыть личность работника Скорой от обнаружения:
– Валим? Тебе надо срочно сменить место дислокации. Я вещи твои сам заберу и привезу потом!
– Надо Ака подождать! – отказываясь бежать, проговорила сидящая с закрытыми глазами, облокотившись спиной на бордюр крыши, Серафима.
– Что есть Ака? – уточнил Александр.
– Ак – один из наших, – пояснила Анфиса.
– Спас меня вчера от смерти, а сегодня наркомана и от смерти, и от нас… – дополнила образ Серафима.
– У меня нет для него коронки, – растерялся Александр.
– Его нигде не видно, он не идентифицирован, о его существовании вообще теперь никто не знает, – успокоила друга Анфиса.
– Почему?
– Потерял доступ к имени, – думая о чем-то своем, прокомментировала Серафима.
– Как это?
– Выпил воды с одного стола с клиентом.
– То есть? – удивился Александр.
– Ну, после рукопожатия, – решилась, наконец, Анфиса рассказать другу хоть что-то о своих возможностях, – мы перестаем быть обычными людьми и становимся работниками Скорой. Единственный запрет на действия в этом состоянии – не есть и не пить вместе с клиентом, иначе происходит заражение его эмоциями.
– Ак спасал спортсмена, они бежали марафон. На финише спортсмен подошел к столу, взял бутылку, отпил и поставил. Ак этого не увидел. Потом спортсмен отказался от своего желания в пользу жизни. Ак взял другую бутылку, но с этого же стола, и выпил. Нарушив единственное табу, он потерял доступ к своему имени, а значит, и лицензию на работу…
– И это разве нельзя отменить? – удивился Александр.
– Пока таких случаев неизвестно было… – развела руками Серафима.
– Мы в принципе не такие уж уникальные личности, поэтому никто не будет заботиться, чтобы нарушать протокол ради одного из нас… – объяснила Анфиса.
– Но ты же говорила, что Глафира одна из двенадцати… Значит, уникальная…
– Ты не понимаешь! – улыбнувшись, попыталась объяснить Серафима. – Это как у тебя в классе была парочка отличников, троечники, хорошисты и двоечники, а были вообще те, кто менял школы как перчатки…
– Не понял, – не врубился Александр.
– Глафира, тьфу, Серафима, хочет сказать, что она просто в числе отличников. А двоечников и троечников, как я, у нас валом! – пояснила слова подруги Анфиса.
– Глафира? – шепотом закричал вернувшийся Акакий! – Ты – Глафира? Та самая? Ни одного, кто прошел мимо? И десять лет рядом с единственным придурком, который прошел? А я вчера думаю, почему не могу тебя ни разговорить, ни раскусить!
– Та самая, – улыбнулась Серафима, не открывая глаз. Ее по-прежнему мутило.
– Ну, это совсем меняет весь расклад. Тогда давай знакомиться по новой: Викентий! – Викентий протянул руку, но Серафима была не в состоянии реагировать на такие, по ее мнению, мелочи в данной ситуации при ее состоянии. Викентий опустил руку и улыбнулся, изучая Серафиму в свете новой информации.
