– Угодно ли вам что-нибудь, сэр? – обратился он ко мне.
– Нет, благодарю вас, – ответил я, стараясь придать голосу оттенок беспечности и снисходительности, так как чувствовал, что этого человека стоит держать на коротком поводке, – вы были так обходительны, и я не забуду этого.
На его лице мелькнула тень улыбки.
– Весьма признателен вам, сэр. Спокойной ночи.
И он удалился, оставив меня в одиночестве. Я принялся мерить комнату шагами, словно во сне, пытаясь сосредоточиться и все обдумать – обдумать невероятную череду событий минувшего дня, но голова моя все еще была окутана туманом, сквозь который проступал единственный яркий образ – моего нового друга, Риманеза. Его невероятно привлекательная внешность и манеры, его причудливый цинизм, смешанный с иными, более глубокими убеждениями, еще неведомыми мне, незначительные, но примечательные особенности его поведения и юмора не давали мне покоя, неразрывно сливаясь со мною самим и обстоятельствами, в которых я находился. Я разделся у огня, сонно прислушиваясь к шуму дождя и печальному эху уходившей вдаль грозы.
– Джеффри Темпест, перед тобой весь мир, – неспешно заговорил я сам с собой, – ты молод, здоров, хорош собой и умен; к тому же теперь у тебя есть пять миллионов и богатый князь стал твоим другом. Чего еще тебе просить у судьбы или фортуны? Ничего, кроме славы! Но ее несложно будет добиться, так как в наши дни славу можно купить, равно как и любовь. Твоя звезда восходит – больше никакой литературной каторги, мой мальчик! Отныне и до конца твоей жизни твой удел – наслаждения, достаток и раздолье. Твой день наконец настал, счастливец!
Я бросился на мягкую кровать и приготовился уснуть – сквозь сон я все еще слышал отголоски грома, звучавшего где-то вдалеке. Затем мне показалось, что я слышу яростный крик князя, подобный дикому ветру, зовущему «Амиэль! Амиэль!», и мгновенно проснулся оттого, что ощутил чье-то присутствие и чей-то пристальный взгляд. Я сел в постели, вглядываясь в темноту; огонь в камине погас, и я включил электрический ночник, стоявший у постели – комната осветилась, и я увидел, что здесь никого не было. Но перед тем, как я все же уснул, воображение вновь сыграло со мной шутку, и я услышал свистящий шепот совсем рядом:
– Тише! Не стоит его тревожить. Пусть этот глупец и дальше спит сном глупца!
V
На следующее утро, пробудившись, я узнал, что «его превосходительство», как называли князя Риманеза и его собственные слуги, и персонал «Гранд-Отеля», отправился на конную прогулку в парк, оставив меня завтракать в одиночестве. Посему я подкрепился в холле отеля, где мне прислуживали с предельной угодливостью, несмотря на мое затасканное платье, переменить которое я пока что не мог. В котором часу я пожелаю прийти на ланч? Когда захочу отобедать? Оставить ли за мной нынешнюю комнату или я желаю переселиться в другую? Быть может, я захочу снять номера, подобные тем, что занимает его превосходительство? Все эти почтительные вопросы сперва смутили меня, но потом позабавили – очевидно, слухи о моем богатстве неким загадочным образом достигли нужных ушей, и теперь я пожинал первые плоды случившегося. Я отвечал, что еще не решил, как поступить, и дам окончательный ответ в течение нескольких часов, а пока останусь в том же номере, что прежде. Покончив со своей трапезой, я отправился к юристам, и уже хотел нанять двуколку, когда увидел, как мой новый друг возвращается с прогулки. Он восседал на великолепной каурой кобыле, чей дикий взгляд и дрожащие от напряжения ноги указывали на то, что она только что неслась галопом и все еще была недовольна, а потому противилась ездоку. Она пыталась встать на дыбы, опасно пританцовывая меж телег и кэбов, но ее сдерживал Риманез, еще более очаровательный при свете дня, чем ночью; легкий румянец слегка оживил его бледные черты, а глаза сияли от удовольствия после утреннего моциона. Я ждал, пока он приблизится; рядом был Амиэль, появившийся в коридоре ровно в тот момент, когда показался его хозяин. Увидев меня, Риманез улыбнулся, коснувшись шляпы рукоятью хлыста в знак приветствия.
