– Наконец, леди Сибил, – обратился он к ней, почтительно кланяясь. – Наконец мне выпала честь встретиться с вами. Я часто видел вас, но лишь издали – так наблюдают за звездами.
Она улыбнулась чуть заметной, холодной улыбкой – едва заметно дрогнули уголки ее прекрасных губ.
– Не думаю, что мне когда-либо доводилось видеть вас, – ответила она. – И все же есть в вашем лице нечто знакомое. Я слышала, как отец все время о вас говорил – нет нужды говорить, что его друзья – мои друзья.
Он поклонился.
– Лишь заговорив с леди Сибил Элтон, столь состоятельный человек уже счастлив, – продолжил он. – А стать и ее другом означает вновь обрести потерянный рай.
Щеки ее залил румянец, но вдруг она побледнела и, дрожа, накинула манто. Риманез осторожно расправил его надушенные складки на ее прекрасных плечах – как я завидовал его изяществу! Затем он повернулся ко мне и поставил кресло за ее спиной.
– Присядете здесь, Джеффри? – предложил он. – Я желаю обсудить некоторые дела с лордом Элтоном.
Самообладание в некоторой степени вернулось ко мне, и я поспешил воспользоваться столь щедро данной мне возможностью снискать расположение юной леди, а глупое сердце мое забилось сильнее, так как она одобрительно улыбнулась, едва я приблизился к ней.
– Вы лучший друг князя Риманеза? – тихо спросила она, когда я занял свое место.
– Да, мы очень близки. Он прекрасный друг.
– Могу представить! – И она взглянула на него, доверительно что-то говорившего ее отцу тихим голосом. – Он необыкновенно хорош собой.
Я ничего не ответил. Конечно, невероятная привлекательность Лучо не вызывала сомнений, но в ту минуту я осуждал ее за то, что она так хвалила его. Ее слова казались мне столь же бестактными, как слова мужчины, находящегося в обществе дамы и притом вслух обсуждающего достоинства другой женщины. Я не считал себя красавцем, однако знал, что выгляжу куда лучше, чем большинство обычных мужчин. Так, внезапно уязвленный, я хранил молчание, а тем временем поднялся занавес и продолжилась пьеса. Играли сцену весьма сомнительного содержания, в центре которой была «женщина с прошлым». Наблюдая за происходящим, я почувствовал отвращение и взглянул на тех, кто был рядом, чтобы понять, испытывали ли они те же чувства. На прекрасном лице леди Сибил не было и следа неодобрения; ее отец жадно подался вперед, стараясь не упустить ни одной детали; на лице Риманеза было привычное непроницаемое выражение, и невозможно было угадать, что он чувствовал. «Женщина с прошлым» продолжала свой фальшивый истерический высокопарный монолог, сладкоречивый глупый герой объявил ее «несправедливо обвиненным чистым ангелом», и занавес опустился под гул аплодисментов. С галерки громко зашикали, к вящему изумлению тех, кто сидел в ложах.
– Англия прогрессирует! – тихо, полунасмешливо проговорил Риманез. – Было время, когда эту пьесу освистали бы как развращающую общество. Ныне же протестуют лишь низкородные.
– Так вы демократ, князь? – поинтересовалась леди Сибил, вяло обмахиваясь веером.
– О нет! Я убежден в превосходстве величия – и не в денежном выражении, а в интеллектуальном. Такой я вижу новую аристократию. Нечто возвышенное, развращаясь, становится низменным; нечто низменное, одержимое вдохновением и жаждой знаний, становится возвышенным. Таков естественный порядок вещей.
– Но, черт возьми, – воскликнул лорд Элтон, – не станете же вы утверждать, что эта пьеса низменная или аморальная? Она лишь отражает жизнь современного общества, и только. Эти женщины – эти бедняжки «с прошлым», такие занятные, знаете ли.
