Скорей бы зацвели одуванчики - страница 18

Нина представила их друг другу, и все, кроме хандрившей тети Кати, уселись за стол. Готовила Нина отлично. Салат «мимоза» в авторском варианте. Куриные грудки, обернутые полосками бекона. Бутерброды с ветчиной, смазанные смесью хрена и майонеза вместо масла. Для себя, Павла и Кристины Нина поставила бутылку Киндзмараули, для Никиты – небольшой графинчик самогона («Достаем у знакомых в деревне»). После первого тоста «чтобы чаще встречаться» вино слегка ударило в голову, и Павел почувствовал себя в кругу своих, хотя Кристину видел впервые, а Никиту, наверное, в третий раз. Шутил, рассказывал студенческие истории – например, про девушку, которая отвечала по чужой шпаргалке и «программу Максимум» обозвала «Программой Тах», за что препод в зачетке в графе «оценка» написал «дура». Никита, выпив рюмку самогона, молча усмехался, поглядывая то на Павла, то на Кристину.

– Паш, ты у нас сегодня ночуешь-то? – спросил он.

– Нет, у бабушки.

– Да ну… ты посмотри, какая тут девочка.

– Причем здесь..

– А то я ведь у тебя из-под носа уведу. Кристиночка, ты сегодня будешь спать со мной? – Он положил руку ей на колено.

– Вы… ты чего, охренел? – Павел вскочил с места. Обе женщины были невозмутимы, будто дело их не касалось.

– Паха! Да ты никак уж ревнуешь? Да куда тебе со мной тягаться…

– Козел, заткнись! – Павел схватил бутылку вина и, перегнувшись через стол, замахнулся на Никиту.

– Вообще-то, Никита Петрович, Пашка прав – вмешалась Нина, спокойно, но твердо перехватив Пашину руку и опустив бутылку на стол. – Это мы с Кристишкой к твоим шуточкам привыкли, а его по-другому воспитывали.

– Ладно. Пашка, мир да? Успокоился? – Никита примирительно протянул ему руку. Павел без энтузиазма пожал ее, и застолье пошло своим чередом, а чтобы предотвратить ненужные разговоры, Нина поставила видео с горнолыжного курорта, где они с мужем отдыхали в феврале.

После обеда Никита включил футбол, а Нина, Кристина и Павел стали убирать со стола. Паша отнес на кухню стопку тарелок, Нина и Кристина спрятали в холодильник остатки салатов и нарезки. Нина вернулась в комнату собрать бокалы, и Павел с Кристиной на минуту остались одни.

– Паш – улыбнулась Кристина – ты на Никиту Петровича не обращай внимание. Болтает, что в башку взбредет, а так вообще он добрый.

Нда. Что же у нее дома творится, если подобные выходки ей по барабану.

После чая с тортом Паша засобирался домой, то есть к бабушке. Нина на прощание сказала:

– Паш, ты в любое время заходи. Вот хоть завтра, воскресенье же. А по будням нас с Никитой не будет, так с мамой пообщаешься…

Бабушка заждалась внучка к обеду. Едва он переступил порог, на столе уже дымилась тарелка горячего крошева – настоялось за сутки, стало еще аппетитнее. Правда, Паше еду даже видеть не хотелось после сытного застолья, но нельзя было показывать виду, а то бабушка заподозрит, где он был. Но она ничего не заметила. Вспоминала военное детство, ворчала на коммунальные службы. Павел слушал, кивал, даже умудрялся к месту вставлять реплики. Прошлась она пару раз и по тете Кате с семьей, тут Павел молчал, не заступаясь и не поддакивая. Он думал о своем.

Кристина… вот почему именно сейчас это знакомство? Знак свыше? Фу, какая чушь. Просто родственница сестры. Вообще ничего общего быть с ней не может. Только что окончила провинциальную школу, и, похоже, вуз ей в ближайшее время не светит. Но может быть, она еще совсем чистая. Конечно, насмотрелась всякого у себя дома, да и у Никиты особо ничему хорошему не научишься, но, если пересадить ее на благодатную почву, удобрять и пропалывать землю вокруг, вдруг и расправит ветви? Особого ума – интеллекта там нет, но, кажется, она добрая, открытая. Даже ярко накрашенные губы – детство, и ничего более. Нашла где-то заброшенную мамкину помаду (той, видать, особо краситься не для кого). Думает, взрослая.