Скорпика - страница 38

Она обхватила Эминель руками и сжала ее, надеясь, что родители раненой девочки воспримут это как всплеск эмоций, благодарность целительницы Велье за то, что ее собственная дочь в безопасности. Больше всего на свете она надеялась, что отвлечет девочку настолько, что та остановится.

– Ма-ма, – снова заговорила дочь, на этот раз тихо, ей на ухо. – Она говорит, в ней есть, что исправить. И я исправляю.

Джехенит сосредоточилась на паутине магии вокруг своей дочери и нашла крошечное отверстие, через которое вытекало всемогущество. Она не могла сама залатать дыру. Нужно срочно отвести дочку Джордже.

Кто-нибудь слышал, что сказала Эминель? Что делать, если да? Ничего.

В этот момент глаза раненой девочки открылись, и она издала крик, которому вторил крик ее родителей, радующихся тому, что ребенок ожил, и ответная волна облегчения прокатилась по толпе. Джехенит отвернулась от дочери, чтобы осмотреть маленькое тело, с особой тщательностью изучая каждый сантиметр.

– Падение было серьезным, – сказала она родителям, изо всех сил пытаясь придать голосу спокойствие. – Не могу сказать, сможет ли ваша дочь снова ходить, но, благослови Велья, я верю, что она будет жить.

Она хотела остаться, успокоить их, еще раз осмотреть малышку на предмет более глубоких повреждений. Но знала, что чем дольше они с Эминель оставались здесь, со щепоткой освободившегося всемогущества, тем больше риск попасть в беду. Слишком уставшая, чтобы нести дочь, она взяла ее за руку и повела по направлению к дому.

Джехенит сразу пошла к Джордже. Сначала она рассказала ей только минимум – нужно было заштопать дыру, попросила о помощи, – а потом, когда девочка погрузилась в послеполуденный сон, а женщины сидели рядом и пили чай, она рассказала ей все.

Джехенит заикалась:

– Она сказала, я думаю, она…

– Что? – сказал Джорджа. – Ты можешь все рассказать мне.

– Я думаю, она проникла в разум девочки, – призналась Джехенит. – Ее всемогущество. Какое же оно сильное!

Джорджа обняла Джехенит, которая положила голову на ее плечо и позволила себе расслабиться. Они просидели так очень долго, пока чай не остыл, а молчание не затянулось.

Чуть позже Джехенит в одиночестве, шаг за шагом, спустилась по лестнице в свой дом. Джорджа настояла, чтобы она оставила Эминель у нее, поскольку девочка уже спала; Джехенит с благодарностью согласилась. Она даже не успела посмотреть на Косло, как услышала его голос.

– Она умерла? – спросил Косло.

– Что? Нет, она с Джорджей.

– Я о девочке, которую ты лечила, – сказал Косло, отрывисто произнося слова, – но полагаю, ты думаешь только о собственном ребенке.

– Что? – повторила Джехенит, обессиленно пытаясь понять смысл слов мужа. Взглянув на него, она увидела, как он одет, и поняла, что происходит. На обоих плечах у него был дорожный мешок, набитый до отказа. Он собирался в путешествие. И не собирался возвращаться.

– После рождения дочери стало все намного хуже, но теперь я понимаю, что никогда не был по-настоящему счастлив, – сказал Косло. – Я любил тебя, но этого было мало.

Он смотрел на жену, ожидая ответа, которого у нее не было.

– Я возвращаюсь в семью матери, – резко сказал он.

У нее было много вопросов, но ни один не сорвался с ее губ. Джехенит ошеломленно смотрела на него сухими глазами.

Он воспринял ее молчание как призыв продолжать.

– Ты говорила, что любишь меня, но правда ли это? Но ты даже почти не замечала меня. Не пыталась, никогда не пыталась.