Скрип меня не заботил. Он означал, что никто не сможет войти в бунгало с черного хода и застать меня врасплох.
Глаза постепенно привыкли к темноте, и я разглядел передние окна. Пробитые на уровне козырька крыльца, они были видны даже в отраженном лунном свете. Пепельно-серые прямоугольники в кромешной черноте.
Я подошел к ближайшему из двух окон, как ни странно, целых. Стекло было грязным; я вынул салфетку «Клинекс» и протер середину.
Передние дворы этих хором невелики; меж магнолий виднелась улица. Я не ожидал увидеть там парад, но поскольку даже местные драм-мажоретки в коротких юбочках могли оказаться такими же оборотнями, как и все остальные, следовало проявлять осторожность.
Я снова включил сотовый телефон и набрал отсутствующий в справочниках номер «Кей-Бей», самой большой радиостанции графства Санта-Розита, где работала диск-жокеем Саша Гуделл. Сегодня она была в прямом эфире с полуночи до шести часов утра. Вообще-то она была исполнительным директором, но, поскольку с закрытием Форт-Уиверна станция лишилась военной аудитории, а вместе с ней и львиной доли доходов, Саше, как и многим служащим, пришлось заняться совместительством.
Телефон стоял непосредственно в радиобудке, поэтому вместо звонка на противоположной от микрофона стене вспыхивала синяя лампочка. Видимо, в данный момент Саша не была в эфире, потому что взяла трубку она, а не радиоинженер.
– Привет, Снеговик.
Я не был единственным обладателем этого номера. Как многие люди, любящие уединение, я направил телефонной компании просьбу не включать мой номер в справочник; но даже если первой к аппарату подходила Саша, а не инженер, она всегда знала, что это я.
– Какую песню крутишь? – спросил я.
– «Мессу в стиле блюз».
– Элвис.
– Осталось меньше минуты.
– Я знаю, как ты это делаешь, – сказал я.
– Что делаю?
– Говоришь «привет, Снеговик» еще до того, как я успеваю что-нибудь сказать.
– И как же я это делаю?
– Наверно, половина звонков по этому телефону принадлежит мне, поэтому ты всегда говоришь «привет, Снеговик».
– Неверно.
– Верно, – стоял я на своем.
– Я никогда не вру.
Это была правда.
– «Останься со мной, малыш», – пропела она и умолкла.
Дожидаясь, пока Саша снова возьмет трубку, я слышал, как она ведет программу. Живая речь чередовалась с записями. В данный момент она вела диалог с местным торговцем автомобилями.
Голос у нее был хрипловатым, но нежным, негромким и возбуждающим. Она могла бы продать мне «таймшер» в аду… при условии, что там будет кондиционер.
Я пытался не отвлекаться и одним ухом прислушивался, не скрипят ли половицы. Улица по-прежнему была пустынной.
Чтобы иметь для разговора со мной целых пять минут, она поставила одну за другой сразу две песни: «Это был чудесный год» Синатры и «Я разлетаюсь на куски» Пэтси Клайна.
Когда она вернулась, я сказал:
– Никогда не слышал более эклектичной программы. Синатра, Элвис и Пэтси?
– Это тема сегодняшней передачи, – ответила она.
– Тема?
– Разве ты не слышал?
– Был занят. Какая тема?
– «Ночь оживших мертвецов», – сообщила она.
– Лучше не придумаешь.
– Спасибо. Что случилось?
– Кто с тобой дежурит?
– Доги.
Доги Сассман – живописно татуированный фанатик мотоциклов «Харлей-Дэвидсон», весящий сто двадцать килограммов, минимум десять из которых приходятся на его буйную светлую шевелюру и густую шелковистую бороду. Несмотря на шею размером с опору моста и брюхо, на котором могла бы разместиться целая колония морских чаек, Доги – кумир женщин, среди которых попадаются девушки, являющиеся украшением пляжей от Сан-Франциско до Сан-Диего. Хотя он чудесный парень, медвежье очарование которого могло бы сделать его звездой диснеевских мультфильмов, но, как говорит Бобби, успех Доги среди сногсшибательно красивых
