Кретовский дом оказался четырнадцатиэтажной башней нежно-оранжевого цвета. Находился он на «Речном вокзале», и Альке пришлось добираться больше часа со своей улицы Подбельского. Вокруг простирался обширный парк с еще покрытыми льдом прудами, и она подумала, как хорошо здесь, должно быть, летом, когда деревья одеваются листвой и в их тени можно плавать и загорать, не уходя далеко от дома.
Дом явно был элитным: во дворе стояли дорогие машины, перед подъездом разбита площадка для отдыха, со скамейками, беседкой и детскими спортивными снарядами. Вокруг беседки пока пустовали огромные, аккуратно обнесенные кирпичными треугольниками клумбы. Альке тут же вспомнился ее дворик, в котором по весне ноги утопали в глинистой грязи, с одной-единственной лавочкой, сбитой из ящиков, где с утра до вечера сидели подруги Элеоноры Ивановны и перемывали кости жильцам. Ничего не поделать, каждому свое, может, когда-нибудь и она переедет в такое же уютное здание с ухоженным, чистеньким двором, а пока ей и так здорово подфартило. В подъезде была сооружена стеклянная будка, в которой сидел пожилой бородатый консьерж. Увидев Алю, бородач высунулся в окошечко и поинтересовался, к кому она направляется. Узнав, что Аля ни к кому не приглашена, вахтер пускать ее наотрез отказался.
– Вы смеетесь? – возмутился вахтер. – Мне люди платят, чтобы я их покой охранял, а я позволю невесть кому по квартирам шастать. У вас на лице не написано, кто такая. Может, наводчица али, еще чище, воровка. Тут жильцы солидные, серьезные, есть чем поживиться. Ступайте давайте, а то мигом милицию позову, у меня кнопка в будке – прямая связь с отделением.
Алька, опешившая от встретившейся на ровном месте преграды, чуть было не выложила бородатому старикану все, что о нем думает. Однако вовремя спохватилась, вспомнив Ленкины слова.
– Зря вы так, – как можно равнодушней начала она, демонстративно роясь в сумочке и вытаскивая оттуда блокнот и ручку. – Это же обыкновенный социологический опрос. Сейчас такие на каждом шагу проводят. Даже по телефону людям звонят, чтобы узнать, какими зубными щетками они пользуются, что читают и в каких магазинах покупают продукты. Я же не виновата, что у меня такая работа. Мне за нее деньги платят, как вам за то, что вы дом охраняете.
Бородатый недоверчиво оглядел Альку, пожевал губами, что-то прикидывая в уме, и проговорил весьма недружелюбно:
– Ладно. Только, если что, глядите – я ваши приметы запомнил. В два счета найдут! Документ-то есть какой-нибудь?
Алька протянула деду филармоническое удостоверение. Тот взглянул на красную книжечку, взял ее в руки, раскрыл. Долго изучал Алькину фотографию, сверяя ее с оригиналом, и наконец засунул удостоверение в ящик стола.
– Отдам, как выйдете, – заявил он.
Алька прошла мимо бдительного деда в лифт и поднялась на десятый этаж, где находилась квартира Кретова. Позвонила в нее на всякий случай. Дверь, конечно, никто не открыл. Алька минуты две побродила по лестничной площадке, вживаясь в придуманный образ, потом изобразила на лице очаровательную улыбку и принялась звонить в остальные квартиры на этаже.
Повезло лишь с третьей попытки. В квартире, находящейся слева от Кретовской, на звонок никто не открыл – хозяев, видно, не было дома. Дверь другой широко распахнулась, и на пороге возникла высокая, суровая старуха в очках, чем-то похожая на Элеонору Ивановну. Услышав про социологический опрос, она решительно покачала головой:
