Они пошли назад за свой стол.
– Почему ты плакала? – спросил капитан у Дэниз.
– Ты сердишься на меня? – спросила она у него.
– Нет, скажи, почему ты плакала? – не отставал он неё капитан.
– Не сердись, – сказала, наконец, она. – Я плакала, потому что думала о тебе.
Капитан ничего не ответил. Он помог Дэниз сесть и посмотрел на слугу, который уже шёл к ним с подносом.
Обед прошёл тихо, ели они мало, они только с всё возрастающей нежностью глядели друг на друга так, что видавший виды слуга, подходивший к ним с новой переменой блюд, не смел сказать лишнего слова. Когда капитан подошёл к хозяину, чтобы расплатиться, тот, кряхтя и ёжась от какой-то внезапно, непонятно откуда возникшей деликатности, пробормотал, пряча глаза:
– В таверне, наверху, есть комната для гостей… Она сейчас пуста.
И положил на стойку ключ.
Капитан замер и потрясённо глянул на Дэниз. Та взяла ключ со стойки и сказала ему тихо:
– Пойдём.
Возвращались капитан и Дэниз поздно. В карете Дэниз всё время плакала, твердила капитану, что любит его и всегда любила, с самого первого дня, и что-то объясняла ему про своего мужа, а он, уже мечтая о новом свидании, всё целовал и целовал её мокрое лицо и умолял успокоиться. А по дороге к себе, после того, как он отвёз Дэниз в гостиницу, капитан с горечью думал, как беззащитно сейчас висел на шее Дэниз серебряный образок, тот незатейливый образок с девой Марией, который он много лет назад так нелепо купил в Гаване вместе с мантильей, а потом отдал ей, как никчёмную безделицу.
Ночью капитану приснился сон.
Он подсадил Дэниз в карету, помог сесть и укрыл ей ноги, и уже хотел садиться сам, как кучер вдруг щёлкнул кнутом, и карета медленно тронулась. Капитан молча пошёл рядом с каретой в надежде, что кучер заметит его и остановится, но кучер не оборачивался, карета всё катилась, и капитан, держась за ручку уже закрытой дверцы кареты, пошёл быстрее, но по-прежнему молча и недоумённо улыбаясь, а скорость всё нарастала, и скоро он уже бежал, вглядываясь тихо, со щемящей надеждой в глухое и тёмное оконце кареты, потом споткнулся, почти упал и выпустил ручку, и остановился, и всё смотрел вслед удаляющейся карете, а она всё катилась и катилась так же быстро и так же беззвучно, и скоро совсем пропала из глаз, как капитан с горечью подумал – навсегда…
Больше с Дэниз капитан не виделся. Когда он на следующий день пришёл к ней в гостиницу, ему сказали, что леди ещё поутру собралась, оплатила счёт и спешно уехала.
Капитан пошёл к себе: в груди его было пусто, словно вырезали из неё что-то привычное вроде сердца.
****
Иногда, дорогой читатель, чтобы продвинуться в жизни вперёд, нам надо получить от судьбы увесистый пинок под зад.
И тогда мы делаем резкий скачок в своём развитии, потому что только неудачи делают нас умнее и заставляют двигаться. Удачи – отупляют: когда всё хорошо – не хочется шевелиться.
С этой поездки к Томасу в Лондон капитан стал всё чаще задумываться о своей жизни… А в жизни у него всё было, вроде бы, неплохо. Имелись, конечно, отдельные неудачи, на которые капитан старался не обращать особого внимания, и вот эти-то неудачи в один прекрасный момент весьма синергично ударили по нему со всей силой.
И не торопитесь, читатель, вбивать это слово в поисковую строку. Потому, что греческое слово «синергия», – с ударением на последний слог, – означает суммирующий эффект взаимодействия двух или более факторов, характеризующийся тем, что действие этих факторов в виде простой их суммы существенно превосходит эффект от каждого компонента в отдельности. Всё, как говорится, элементарно.
