– Как дела, как здоровье?
И так далее, и так далее… И тому подобное, и тому подобное:
– Все по-прежнему, все по-прежнему.
Дровишки на зиму я к тому времени наколол, но колун соседу так и не возвернул… А зачем? Он ему не нужен был в то время, все равно провалялся бы без дела. А все потому, что каждой вещи нужен свой хозяин. И колун Всеволода обрел наконец-то своего хозяина. А через некоторое время обрела своего нового хозяина и тележка генеральская, надежная и крепкая, как танк, и стремянка давности пятилетней. И нельзя было сказать, что я по-хамски заигрывал себе эти предметы обихода домашнего у своего нового соседа. Нет, ни в коем разе, так Боже упаси, к чему мне это. Он сам беззастенчиво и чуть ли не нагло предлагал мне взять их у него во временное пользование. (Скорее навязывал силком, что ли, пихал, а не предлагал.) Надо отметить, что это доставляло ему несомненное удовольствие. А мне каково было отказываться, когда надо, вот и брал. Дают – бери, но, прежде чем взять, подумай сто раз, как бы отдавать потом не пришлось. Он как бы навязал мне и колун, и тележку, и стремянку, а обратно вернуть почему-то и не просил. Я пару раз пытался возвернуть ему колун, но Всеволод в ответ на это говорил мне, по сути, одно и то же:
– Оставь себе, сосед, он мне не нужен пока…
Не нужен, так не нужен, а мне в хозяйстве всегда сгодится, потому что вещь нужная и места много не занимает…
Через полтора месяца, четырнадцатого и пятнадцатого октября, у Всеволода и у его единственной на тот момент дочки Алисы было два дня рождения кряду – день к дню…
И по этому случаю он созывал на ближайшие выходные в свой дом гостей, зван был туда и я с супругой моей разлюбезной Катериной Михайловной.
Погода в тот день была активная и солнечная, теплая и распрекрасная. Листья на деревьях к этому времени года по большей части уже пожелтели, но еще не опали на землю. Хорошая осень, хорошая солнечная погода, и настроение мое соответствовало этой осени – грустное. Мне захотелось в этот день прогуляться с часик-другой в одиночестве вдоль Москвы-реки и наполнить свою душу уединением, ощущениями и шелестом опавшей листвы. Но отказаться от приглашения соседа сил я в себе так и не нашел и, скрепя сердце, принял его. В тот день в доме Всеволода собралось человек пятнадцать, от силы двадцать. (Сева было хотел позвать в гости большее количество народа – человек сто или тысячу, но не сложилось – у одного друга детства, как назло, были киносъемки, у другого – фотосессия, третий приболел именно что в этот день, четвертый – в Бразилии с десятой по счету женой, пятый… шестой… седьмой… тысячный – был бы человек, а причина веская отказаться от приглашения обременительного всегда сыщется.) На день рождения к Всеволоду и его дочке съехались люди разных возрастов, профессий и положения семейного – стоматолог Григорий с любовницей, риелтор Марина без мужа, модельер Анжела с мужем Егором. Это были люди в основном модные, стильные и занятые… Они съезжались в дом к Всеволоду и парами, и в одиночестве…
Разместились гости в столовой (во времена генеральские это помещение более всего напоминало собой штабной кабинет, хоть сейчас штабное совещание проводи) за длинным и празднично сервированным столом. По началу застолья, обстановка среди гостей была не сказать что натянутая, но все же немногословная, ближе к скованной и вялотекущей. По причине того, что за этим столом не находилось места человеку словоохотливому, тому человеку, который мог бы примерить на себя тяжкое бремя тамады и стать на первое время душой столь разношерстной компании. За праздничным столом в этот день и час хозяином дома были собраны люди разных интересов и настроений, каждый из них по большей части думал о своем насущном и не знал, с чего начать разговор и как его подержать. От того и возникали средь гостей паузы в словах – неуместные и неловкие.
