– Когда?
– Часов в девять.
– Ну, расследуй, что могу сказать…
– Да, да… – как—то неуверенно сказал следователь
Загородний уже собирался уходить, но видимо переборол себя, спросил:
– А как насчет Дмитрия?
– А шо с ним?
– Ну, я думаю, он не виновен в первом убийстве…
– То есть, давай честно, – Божесов говорил все это в очень удивительной манере, – Думаешь, что убийства совершены одним человеком?
– Наверное…
– Был на месте?
– Сейчас собирался.
– Вот и съезди, и уже потом делай выводы. А Дмитрий подписал?
– Да.
– Тогда он виновен, – откинулся в кресле Михаил Александрович.
– Угу… – грустно ответил Загородний. В этом грустном голосе слышалась истинная чистая растерянность. Прокурор закрыл папки на рабочем столе и растянул:
– Ладно, монах, поехали вместе. Там разберемся.
Ехали каждый на своей машине. Через шесть минут добрались до общежития – каменного здания, помнящего Сталина. Прокурор и следователь прошли на третий этаж, в одну из комнат, залитую кровью лежавшего там молодого человека, рядом с которым крутился судебный эксперт.
– А он кто такой? – спросил Михаил, осмотрев комнату со скучающим видом.
– Сергей Николаевич Моринов, 27 лет, аспирант юридического факультета. Убит так же, как и та девушка.
– Ясно, – сказал Михаил и прошелся по комнате, пробежав ее быстрым взглядом. – А кто нам так своевременно сообщает об убийствах?
– Какой—то аноним, – спокойно ответил следователь.
– Видимо, с этого не стоило начинать! – укоризненно посмотрел на него прокурор.
– А как же насчет общественности? – ехидно передразнил его Загородний.
– Скажите, что Моринов и был истинным отцом ребенка, мать которого убил Дмитрий.
– Но Дмитрий не мог этого сделать. Убийство произошло в 9 часов!
– А я и не говорил о том, что Моринова убил Дмитрий. Вы, товарищ капитан, продолжайте расследовать убийство аспиранта, а виновник первого убийства, по—прежнему, внимание, капитан, – сознавшийся Дмитрий.
– Но…
– И не забудьте определить анонима. Понятно?
– Да…
– Всего хорошего. Докладывайте мне, – задумчиво произнес прокурор.
Михаил вышел из общежития и поехал в администрацию. Через десять минут он был в кабинете губернатора и, расположившись на диване, рассказывал во всех подробностях, как провел вечер, как провел ночь, и сообщил о том, что регион точно получит инвестиции, а также выразил готовность помогать в подобных проектах сколько угодно – ему только в радость.
Но когда речь зашла об убийстве, которое заставило Михаила Александровича покинуть кабинет вчера, прокурор начал осторожничать, но все—таки рассказал о любопытных совпадениях, умолчав личность подозреваемого и степень оправданности подозрений.
– Следи за этими делами и принимай меры. Не нужны нам убийства перед выборами.
– Ты уже говорил об этом…
– Я повторю еще раз.
– Не надо, – улыбнулся Михаил.
– Ну и хорошо. Я сейчас поеду провожать полпреда, с ним вроде бы все обошлось. Поэтому я предлагаю заняться своими делами, хорошо?
– В отличие от некоторых губернаторов, прибегающих к магии гостеприимства и построенной за федеральные деньги школе, я всегда хорошо и вовремя делаю свою работу, к которой никто не подкопается… И поэтому я лучше поеду домой поспать после… ну ты понял.
– Ради Бога, делай все что угодно.
– Прекрасно!
Заехав в прокуратуру и взяв некоторые документы, Михаил Александрович отправился домой, где в уютном кабинете под теплыми лучами солнца, спокойно просмотрел отчеты и толстые папки с уголовными делами. Стало скучно. Что—то ныло в душе. Божесов гнал от себя очевидные мысли, но в конце концов решил позвонить Мари.
