Мы тогда жили на Дальнем Востоке. В нашем коттедже была большая прихожая, из которой одна дверь вела в гостиную, вторая, из двух половинок, на кухню. Помню, что эти половинки очень плотно закрывались. Как-то я сидела в спальне на кровати. Дверь на кухню была открыта. Зима: на улице сильный мороз, разукрасивший окна узорами – север всё-таки, форточки, естественно все были закрыты, никаких сквозняков. Вдруг обе половинки двери в прихожую со страшным грохотом распахиваются. От неожиданности и потрясения я вскакиваю и выбегаю туда. Убедившись, что в прихожей никого нет, возвращаюсь назад. Вообще, я постоянно чувствовала присутствие потусторонней силы в квартире, но видеть её не могла. Низший астральный мир я видела где-то лет до шести, потом эта способность пропала, мой «третий глаз» закрылся. В низших слоях астрала обитают души животных, колдуний, тёмных магов и неразвитые души. Поэтому лучше не знать и не видеть, что кишит рядом с нами. Старшая дочь тоже в этом возрасте могла видеть астральные сущности. Дело в том, что ребёнок до семи лет ещё не принадлежит нашему миру: одной ногой он стоит там, откуда пришла его душа, второй в физическом мире. И только после семи лет связь с тонким миром обрывается, и он полностью воплощается. Но я отвлеклась. Уже, будучи взрослой, я прочла в Библии о том, что, когда человек умирает, то нельзя плакать и убиваться о нём, так как слёзы застилают ему дорогу в Рай и его Душа не может уйти. Что и случилось со мной в детстве: ложась спать, я каждый вечер горько плакала, вспоминая бабушку. Ушла она только через год: тогда все странные явления в доме прекратились.
Двадцать седьмого апреля две тысячи двадцатого года, как раз на Радуницу, мне приснилась мать. Со дня её смерти прошло семь с половиной месяцев.
Во сне я вхожу в большую комнату и вижу, что слева в углу на диване сидит мать. В руках у неё пяльцы, на которых она что-то вышивает. Комната, как в том коттедже, в котором мы жили на Дальнем Востоке в пригороде Николаевска-На-Амуре, только диван стоит в другом углу. В реальной жизни большой тёмно-коричневый кожаный диван стоял справа от входа, а здесь слева. За диваном в кадке рос большой фикус, чьи ветви тянулись наискосок через всю комнату, но во сне его нет. И всё-таки я ощущаю себя так, будто очутилась именно в той квартире. Мать в молодости любила вышивать крестиком. У меня до сих пор хранится несколько её вышивок: картина с оленем на опушке леса, несколько салфеток и наволочек на небольшие диванные подушки.
Мать во сне выглядит молодо, как и все те, кого я встречала в посмертных мирах. Ей не больше тридцати лет. У неё такая же причёска, как на фотографиях, где она запечатлена в молодости, волосы до плеч, спереди высокой волной зачёсаны назад. Не хватает только шляпки с сеточкой, какие были в моде в те времена. Она выглядит спокойной и довольной. Увидев меня, улыбается. Обращаясь ко мне, говорит, что в прошлом не закончила вышивку и решила сделать это сейчас. После её смерти и в самом деле остались две незаконченные вышивки. Она протягивает мне пяльцы, я подхожу, беру их и рассматриваю узор для лицевой стороны небольшой подушки, которая уже полностью закончена. Про себя думаю, что у матери здесь всё в порядке, она хорошо выглядит и довольна жизнью. На этом сон заканчивается.
Видимо в том мире мать находится в месте, похожем на то, с которым связаны её лучшие воспоминания о прожитой жизни, о своей молодости. Она как бы вернулась в то время, когда они с отцом были ещё молоды и их совместный жизненный путь только начинался. А путь этот был длинным, мать умерла в возрасте девяносто трёх лет.
