– Да и мне тоже, – ответил бармен.
– Может, скажете просто, знаете вы этого типа по имени или нет?
– Если я скажу и вы уйдете, то нет, не знаю. Он был слишком увлечен разговором с новым приятелем.
– А он кто? Этот его друг.
– Женщина, приходит сюда раза по четыре или пять в неделю. Какая-то Фелиция. С виду милая, но дерганая. Пухленькая такая. Прилично одевается. Японская фамилия. Работает на семью, что живет на холме. Это те, которые владеют компанией по производству кроссовок.
– Ричардсы? – уточнила Эстер.
– Ага. Больше я вроде ничего не знаю.
– Ну, вот видите, не так уж и трудно. – Эстер положила на стойку десять долларов. – Все, мы пошли.
– Слава те, господи.
В машине Эстер разблокировала планшет и принялась искать в Интернете имя «Фелиция» в сочетании с именами всех членов семьи Ричардс, пока наконец не наткнулась на фото со светского раута, на котором Вэнди Ричардс возвышалась над приземистой пухленькой азиаткой по имени Фелиция Накадзава. Порывшись в Сети еще немного, Эстер выяснила адрес Фелиции, данные о рабочем стаже (а работала она только на семью Ричардс) и нашла фотографию на ее страничке в Facebook: размытое изображение кого-то, танцующего в ночном клубе, очень похожего на Сэма. Фелиция подписала фото «Тусуюсь с новыми друзьями», и 223 человека, включая Вэнди Ричардс, лайкнули ее.
– Зопу маозиа!
В зеркало заднего вида Эстер посмотрела, как Кейт играет с Мартышкой и бормочет что-то себе под нос. Ребенок весь день вел себя тихо и терпеливо.
– Кейт, мы с тобой сегодня славно провели время.
Порой Эстер напоминала себе похвалить Кейт, но сейчас сама удивилась тому, что говорит совершенно искренне и без натяжки. Выясняя новые детали о загадочном Сэме Блейне, она и правда отлично провела время.
– Поедем в магазин «Дисней» в Пру[4], только пообещай, что не станешь говорить про попу при дяде Моргане. Не то у меня неприятности будут.
– Зопу маозиа!
– Вот-вот, этого не говори. Может, тоже пообедаем пиццей?
– Кейт юбит пиццу!
– Тетя Эстер тоже.
– Дядя Моган юбит пиццу?
– И дядя Морган любит пиццу, особенно гавайскую. К несчастью.
– Вафя пиццу юбит?
– Вафля все любит.
– Мамочка пиццу юбит?
Это удивило Эстер. Кейт уже несколько месяцев не упоминала родную мать, и Эстер даже подумала, не забывает ли она Дафну. Эстер сама не сразу вспомнила хоть что-то хорошее о женщине, оставившей на нее ребенка, а ведь Дафна, несмотря ни на что, ее самый-самый близкий друг. Иначе стала бы Эстер ради нее терпеть такие неудобства? Работа Эстер – находить пропавших людей, она могла за день, самое большее за два, отыскать Дафну, но понимала, что подруга скрылась не просто так, что ей нужно время побыть одной, и Эстер, невзирая на все неудобства, уважала это ее желание.
– И мамочка пиццу любит, – ответила она Кейт. – С анчоусами, которая, наверное, еще хуже гавайской.
– Кейт юбит анёусы.
– Не сомневаюсь, сладкая.
В этот момент открылась парадная дверь особняка.
На крыльцо вышла Вэнди Ричардс – на шпильках, в сшитом на заказ костюме. На вид она была футов семь ростом, грива ее каштановых волос развевалась за ней, как шлейф пафосного платья на выпускном. Она обратилась к кому-то внутри дома, ее дыхание на холоде застывало белыми облачками. Вслед за ней вышел Сэм Блейн. За двенадцать лет он возмужал, но Эстер нисколько не сомневалась, что это именно Сэм. У него был все тот же, как и на старой фотографии, заносчивый вид, из-за которого озерный пейзаж и второй мальчик просто терялись. Вот и сейчас на его фоне особняк, праздничные украшения и даже Вэнди Ричардс с ее уверенностью, данной ей привилегиями, словно отошли на второй план.
