– Ладно, проехали, – сдался я. – Если узнаешь какую-либо информацию, отправь мне первому, не хочу, чтобы что-то просочилось.
– Окей, друг!
– Знаешь… я думаю даже лично самому заняться этим делом, – повисла полная тишина. – Алекс?
– Эм, я здесь! Слушай, Андре… я все понимаю, это, конечно же, твоё дело, твоя месть… в общем, я правда тебя понимаю. Но ты не думал, что личное может как-то сыграть злую шутку, не лучше бы поставить на это дело кого-то, кто непредвзят, скажем так, кто будет более хладнокровен?
– Я справлюсь.
– Ты…
– Алекс, я справлюсь, и это мое последнее слово. Ещё раз повторюсь: все, что связано с Эйлин Данн должно быть закрытой информацией, – к концу предложения мой голос стал непреклонным и даже слегка угрожающим.
– Я все понял, Шаман!
По ответу друга я понял, что он перешёл на деловой тон, почувствовав мой агрессивный настрой.
– И Алекс?..
– Да?
– Что известно о жене Нолана?
Произошла секундная заминка, затем, после шелеста бумаг, в наушниках послышался голос Алекса:
– Адель Куана, скончалась около десяти лет назад, так, секунду… А, вот, нашёл! Да, скончалась двадцать пятого декабря в две тысячи девятом году.
Я даже не заметил, как крепко сжал телефон, лишь почувствовав в пальцах боль, расслабил их. Адель умерла чуть меньше, чем через пару дней после моего освобождения, совпадение ли это?
– Причина смерти?
– Утонула в бассейне, ну, это официальная версия. А там уж сам знаешь, бог его знает, с таким мужем не грех и на себя самой руки наложить.
– Она бы этого никогда не сделала, – выпалил не сдержавшись.
Перед глазами встал образ хрупкой блондинки, которая так волновалась за свою маленькую дочь.
– Она бы так не поступила, – уже более спокойно сказал я.
– Так говоришь, как будто ты… ты что, знал ее, Андре?
– Нет, не знал, но у неё была дочь. Какая мать так поступит, подумай сам? – выкрутился я из ситуации.
– Ну, знаешь, матери бываю разные! Есть те, которым дороже наркота и бутылка текилы дороже, чем родной ребёнок. Не тебе ли это знать, ты столько раз за эти несколько лет участвовал в различных операциях, когда мы десятками снимали детей с рейсов в один конец на органы и в публичные дома, успевая спасти их жизни в самый последний момент.
– Я все помню, поверь… Иногда я спать не могу нормально по ночам.
– Я тоже, друг… Я тоже.
Повисло молчание, каждый из нас вспоминал эти трудные моменты в жизни, когда от нас зависела человеческая жизнь, и не одна. Многие месяцы подготовки к операции, где каждый шаг мог привести к полному провалу, к катастрофе, которая потянет на дно не только тебя, но и всю команду.
Тяжелое время, очень. Но оно стоит того, когда ты смотришь в испуганные детские глаза, в которых плещется надежда… Надежда на будущее.
– Андре, я отключаюсь, информацию скину тебе факсом, если что-то узнаю ещё, маякну.
– Отлично! Буду ждать.
Отключив звонок, я направился в душ. Поднявшись на второй этаж, я прошёл в свою комнату. Спальня имела скорее аскетический вид: темно-серые крашеные стены, тяжелые кремовые шторы и большая кровать размером кинг-сайз. В углу стоял стол, на котором был лэптоп и ещё некоторая аппаратура, нужная мне для работы. Неподалеку от стола находился небольшой стеллаж, заполненный книгами, различными атласами и картами. Это моя территория, сюда никто никогда не заходит, не считая персонала по уборке дома, проверенного годами.
Несколько раз Анна, находясь у меня в гостях, пыталась намекнуть на то, что не прочь посмотреть, где я провожу свои ночи. Но я игнорировал ее просьбы: моя спальня – это святая святых, ни одна женщина не переступала порога этой комнаты и не переступит.
