В большинстве случаев ей становилось жаль Оке, и она сразу принимала его сторону, но все чаще ловила себя на мысли, что согласна с критикой.
Черт возьми, ведь у нас дома ничего не меняется, думала она.
Он часто говорит, что ему нравится быть при ней домохозяйкой, но, по сути, она в такой же степени является домохозяйкой при нем. Ладно бы еще он действительно сделал что-нибудь путное со своими картинами, но, по правде говоря, особого движения там не наблюдалось.
– Оке…
Муж ее не слышал. По телевизору показывали репортаж о главных тренерах сборной, и его внимание было приковано к экрану.
– У нас с деньгами, называя вещи своими именами, совсем хреново, – сказала она. – Мне стыдно, что опять придется звонить папе.
Он не ответил. Игнорирует?
– Оке? – снова попыталась она. – Ты меня слышишь?
– Да, да, – завздыхал он, по-прежнему не отрываясь от телевизора. – Но ведь у тебя есть повод ему позвонить.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, он же звонил, – с явным раздражением ответил Оке. – Наверное, теперь ждет, что ты ему перезвонишь?
Черт, это уже ни в какие ворота, подумала Жанетт.
Она почувствовала, что начинает злиться, и, стремясь избежать ссоры, встала с дивана и отправилась на кухню.
Гора грязной посуды. Оке с Юханом ели блины, чему имелось наглядное подтверждение.
Нет, мыть посуду она не собирается. Пусть себе стоит и дожидается его. Жанетт села за кухонный стол и набрала номер родителей.
Черт возьми, в последний раз, подумала она.
После разговора Жанетт вернулась в гостиную, снова уселась на диван и стала терпеливо дожидаться конца программы. Она очень любила футбол, вероятно, больше Оке, но передачи такого рода ее не интересовали. Слишком много пустой болтовни. – Я позвонила папе, – сказала она, когда пошли титры. – Он положит на мой счет пять тысяч, так что до конца месяца мы протянем.
Оке кивнул с отсутствующим видом.
– Но больше это не повторится, – продолжила Жанетт. – Я хочу сказать, что это в последний раз. Ты меня понимаешь?
Муж заерзал на диване.
– Да, да, понимаю.
Посмотрим, подумала Жанетт.
[17]
Эту квартиру София и ее бывший муж Лассе получили путем сложного тройного обмена принадлежавшей Софии маленькой двушки на Лундагатан и трешки Лассе на площади Мосебакке, и в результате София теперь оказалась владелицей просторной пятикомнатной квартиры неподалеку от площади Нюторгет и Парка белых гор.
Она вошла в прихожую, сняла плащ, отнесла в гостиную пакет с готовой индийской едой и сходила на кухню за прибором и стаканом воды.
Включив телевизор, она уселась на диван и стала есть.
Софии редко хватало спокойствия, чтобы полностью сконцентрироваться на еде, поэтому она всегда следила за тем, чтобы иметь во время ужина что-нибудь под рукой: книгу, газету или, как сейчас, телевизор. Хоть какая-то компания.
Горючее, думала она.
Чтобы тело функционировало, его необходимо заправлять.
Ужин в одиночестве нагонял на нее тоску, поэтому она ела быстро, непрерывно переключая каналы. Детская программа, американский комедийный сериал, реклама, образовательная передача.
Взглянув на часы, София увидела, что скоро начнутся новости, и отложила пульт, но тут у нее запищал телефон.
Пришло сообщение от Микаэля: “Как дела? Скучаю…”
Она проглотила последний кусок и ответила: “Истосковалась.
Собираюсь вечером немного поработать дома. Обнимаю”.
Работа позволяла Софии преодолевать временами охватывающую скуку. А с некоторых пор ее стала все больше и больше интересовать человеческая личность.
