Слабости - страница 14

Я уже ничего не говорю из-за его непостоянного графика. Он может быть дома до вечера, а потом уйти на ужин с потенциальным клиентом и удачно заключить сделку в каком-нибудь ресторане. Его работа отличается от моей. И ее основное отличие – денежная составляющая. Но мне нравится, что Саша не намекает на это. Да, он не рад, что я работаю, но больше эту тему не поднимает.

Марк ворочается, тихо стонет и приоткрывает глаза. Жалуется на боль в горле, а у меня от нервотрепки руки трясутся. Никогда не понимала, когда была ребенком, почему мама так переживала из-за моей простуды. Тряслась как курица над яйцом. Теперь понимаю. Я ее сейчас очень понимаю. Плюю на все и вызываю скорую, машина приезжает почти через час. Учитывая вечерние пробки, я вообще рада, что они смогли до нас доехать. Марк хнычет, но дает себя осмотреть. Разрешает женщине еще раз измерить температуру, показывает горло, но, когда она достает из чемодана упаковку со шприцем, начинает кричать.

Чувствую себя отвратительно, будто предаю собственного ребенка.

После укола он засыпает у меня на руках, крепко обняв за шею и прижавшись щечкой к плечу. Не позволяет уложить себя в кровать, поэтому сажусь с ним в кресло и лишь мирно покачиваюсь вперед-назад, поглаживаю Марка по спине. Не сразу, но замечаю, что жар немного спадает.

Мне сейчас очень нужен Саша. Перед глазами все еще застывшие слезы Марка, его раскрасневшееся личико, а в ушах стоят его крики. Он звал меня, просил помочь ему, не дать тете его уколоть. А я ей только помогла. Думаю обо всем, и глаза сами закрываются. Усталость лавиной накатывает на меня, и я сдаюсь.

Я так вымоталась за последние дни.

Даже когда у Марка резались зубы, я больше высыпалась, чем сейчас.

– Мама, я хочу пить. – Теплые ладошки обхватывают мои щеки, а уже веселые карие глаза внимательно изучают лицо. Я делаю то же самое – сканирую Марка взглядом и облегченно выдыхаю, когда вижу на его щечках привычный легкий румянец, отсутствие красноты в глазах. Температуры нет, или она такая маленькая, что я не могу почувствовать ее, касаясь губами лба.

– Чай с лимоном? – Он кивает и улыбается мне, снова обвивает руками шею и жмется ближе. – Но сначала мы переоденемся, хорошо? Кто-то хорошо пропотел.

– Я весь липкий!

– Тут и не поспоришь.

– Но было весело, – проговаривается Марк, а потом быстро сжимает губы и утыкается лицом в изгиб шеи.

– Что было весело? – Он молчит, но я уже понимаю, что Макс мне рассказал не все. Легкий кашель появился после того дня, когда Марк был с моим братом. По словам последнего, они немного погуляли, съели в теплой квартире по мороженому, весь день смотрели мультики и обсуждали машинки. Но теперь я что-то с трудом верю в то, что они ели мороженое именно в квартире, а не за ее пределами. Этот момент мне нужно будет обсудить с братом еще раз. – И что дядя Максим такого интересного придумал, что было весело?

– Он просил меня не говорить. Это секрет.

– Секрет? – переспрашиваю я. Уношу Марка в комнату и, все еще держа его на руках, ищу подходящую одежду на полках.

– Да. Как у взрослых. Я ведь взрослый.

Соглашаюсь с ним и еще немного болтаю с сыном о брате, надеюсь, что тот мне что-то расскажет о секрете, но он молчит. Ну молодец, братец, вырастил себе Штирлица. Не разговоришь и не подкупишь!

Саша возвращается ближе к концу нашего чаепития. Марк сидит за столом и пьет чай с лимоном, хрумкает печеньем и улыбается Саше, стоит тому переступить порог кухни. На муже все тот же костюм, который он надевал утром, только галстук снят и небрежно торчит из кармана.