Слабости - страница 22

– Нам надо поговорить, – обхожу мужа стороной и сажусь на стул. Чайник еще не вскипел, кружек на столе нет, поэтому я тереблю пальцами край салфетки, чтобы хоть чем-то себя занять.

– Что-то с Марком? Как он сегодня себя чувствовал? Не загонял Макса?

Ты бы сам мог его спросить, если бы вернулся раньше!

– С Марком все хорошо, он уже спит.

Чайник наконец закипает, и Саша разливает кипяток по кружкам. Одну ставит передо мной, а с другой садится напротив меня. Между нами меньше одного метра, две кружки с горячим чаем и множество вопросов. Но никогда прежде я не чувствовала мужа так далеко. Мы словно в момент стали друг другу чужими.

– Так о чем ты хотела поговорить, Лин? – Он улыбается и медленно дует на чай, чтобы тот остыл.

Поднимаю голову и смотрю на мужа. Вглядываюсь в его глаза, черты лица и губы. Воображение рисует, как он этими губами целует другую, обнимает ее, а потом возвращается ко мне и проделывает то же самое уже со мной. Хочется встать и уйти из кухни, забыть об этом разговоре, который я даже не успела начать. Но в то же время хочется остаться и все выяснить. Тихо и без криков. Поступить, как двое взрослых и цивилизованных людей.

Я задумываюсь о том, что скажет брат об этом, как отреагируют мои родители и Сашины. А главное, как ко всему этому подготовить Марка. Боже, почему это все происходит именно со мной?

У нас ребенок.

У нас семья. И ни один из нас не будет рушить все это.

Не позволю!

– Как давно это происходит? – Слова срываются с языка шепотом, но я вижу, что Саша меня услышал. Кадык едва заметно дергается, губы напрягаются.

– Что происходит?

– Ты знаешь что, Саш. Не заставляй меня произносить это вслух, – прошу я.

Он отодвигает от себя кружку, наклоняется вперед и ставит локти на стол. Зарывается пальцами в волосы и опускает голову. Это поражение. Чистой воды поражение, а ведь я задала лишь один вопрос. Единственный. Все было даже проще, чем я предполагала. Я хотела услышать отрицательный ответ. Сделала бы что угодно, лишь бы с его губ слетели слова, что никакой измены нет, что я все надумала. Но нет. Саша обрушивает на меня холодную и жестокую правду. Это я и полюбила когда-то в муже – честность.

– Не так давно. Четыре месяца.

– Четыре месяца, – эхом повторяю я.

За эти четыре месяца он возвращался домой к ужину так редко, что хватит пальцев одной руки, чтобы пересчитать. За эти четыре месяца я десятки раз засыпала одна, не понимая, почему у него на работе скопилось так много дел. За эти четыре месяца Марк заваливал меня сотней вариаций вопроса: где папа и почему его нет дома с нами?

Четыре месяца.

Он тихо, почти шепотом, рассказывает мне все. Начиная с их первой встречи и заканчивая тем, что они виделись сегодня. По словам Саши, сегодня между ними ничего не было. Это была их последняя встреча. Все это с его слов. Верить мужу или нет, я не знаю. Я лишь пытаюсь держать себя в руках и не заплакать перед ним. Не хочу быть еще более униженной, чем есть сейчас. Такое себе удовольствие.

Саша избегает их интимных моментов, называет все невинным словом «встречи». Не говорит об их частоте, но я подозреваю, что встречался он с этой Машей чаще, чем видел меня с сыном за ужином.

– Что я сделала не так, Саш? – Голос срывается, и я резко хватаю ртом воздух, чтобы хоть немного вдохнуть. Кажется, пока слушала Сашу, я даже не дышала.

– Твою мать, Лина, ты не виновата в этом. – Он расстегивает верхние пуговицы рубашки, словно те его душат. Саша смотрит на меня – зелено-карие против голубых. В его – боль и вина, в моих – чистейшая боль без лишних примесей.