Слабые люди - страница 82

Красивый-не красивый– не суть важно, но что за чушь он несет?

–Но это же бред полный, не находишь?

–А откуда ты знаешь? – хитро подмигнул Филипп, – Ты же не рожала и не участвовала в родах, тебя вообще наверняка кроме приемной в сознательном возрасте нигде и не было. Акушерки принимают роды, после чего забирают ребенка на несколько минут. Как думаешь, для чего? Правильно– подрезают крылышки и лишают нас прекрасного.

–Чушь собачья! – негодующе воскликнула София, – Когда меня родили, сразу маме на руки дали и никто ни о каких крыльях не заикался. Ты совсем тупой?

Улыбка на лице парня погасла, уступив уже знакомой холодной доброжелательности.

"Сейчас пошлет."– неприятным холодком пронеслась мысль.

–Хорошо. – его голос звучал странно и неестественно, будто хрустя перемалываемой в ступке скорлупой, – Тогда вот тебе более правдивая версия– крылья нам подрезают те, кого мы любим. Мама с папой, жены с мужьями, а также и дети. Родители подрезают наши крылья, рвя в клочья любые наши стремления и мечты, не вписывающиеся в их картину будущего, вместо них навязывая свои, хотя по большему счету у нас-то и конкретных целей никаких нет, что значительно облегчают задачу. Если что-то и было, то лишь в том зачаточном состоянии, когда еще даже не осознается сознанием как нечто, заслуживающее внимания, а с ним и энергии на формирование, обдумывание, взвешивания "за" и "против" и, наконец, непосредственного воплощения в жизнь. Что же до собственно созданной семьи, то жены с мужьями попросту давят нас морально и физически, стараясь подмять под себя. Не потому, что им так хочется развлечь себя и проследить поэтапно за каждой реакцией и сопутствующим ей личностным разрушениям, но потому, что иначе не умеют. Не исключено, что внутренняя неудовлетворенность и отсутствие понимания о наличии альтернатив толкает их по проложенному предками пути, с каждым новым отпечатком ботинок лишь углубляя протоптанную тропу, погружая ее все ниже уровня поверхности. Ну и не будем забывать о том, что каждая из половин обладает навязанными ей предпочтениями, ориентируется по заранее расставленным меткам, не всегда совпадающим с версией партнера. И процесс начинается снова.

"Что верно, то верно."– Соня вспомнила мать с отцом.

–И наконец, – не останавливаясь ни на секунду, продолжал Фил, – Наши дети с концами отрывают уцелевшие обрывки, врезаясь надгробием в кучу дерьма, которую мы накидали за все дни своего существования и под которой наша жизнь и была погребена. Ведь мы убьем на них столько времени, средств, сил и нервов и это при том, что вероятность фактической окупаемости, как бы потребительски, если совсем уж мизантропично это ни звучало, очень низка. Мы– неблагодарные сволочи и воспитаем таких же неблагодарных сволочей, что аукается каждому новому поколению вне зависимости от культурных перемен и происшедших из них последствий, будь оно хоть образцом духовности и морали, либо верхом маразматичной тяги к личной выгоде и эгоцентризма. А ведь мы б столько могли сделать, не будь их всех! Просто пошли бы и сделали то, о чем мечтали всю жизнь! Мечты– это и есть крылья и момент, когда мы перестаем мечтать, означает, что нас окончательно приземлили, пригвоздили к поверхности к миллиардам остальных бескрылых форм жизни. Мы– птицы. Мы рождены быть свободными, но вековые традиции и сам принцип формирования общества отобрали это у нас, навязав пустышку под названием "система", не следуя которой либо оступишься с пути и получишь по кумполу, либо сыграешь в ящик. Мы– птицы. Мы должны летать, покорять новые вершины, наслаждаться жизнью такой, какая она есть, не думая ни о ком, кто не думает о нас иначе, как о человеке, достойном блага! А вместо этого мы всю жизнь страдаем. Страдаем от безысходности нашего положения и от страха свернуть с пути, ибо это означает конец. Нет пути назад, а ты даже не будешь уверена, взлетишь ли хоть на несколько миллиметров, почувствуешь ли зуд восторга чуть ниже лопаток и выше пупка, как настоящая птица! Ты не уверена, заслуживает ли это того, чтоб пустить всю нашу жалкую жизнь на самотек. И это ужасно тяжело принять. А знаешь, что самое смешное?