Они замолчали, продолжая бок о бок мерить коридор шагами. Когда они в третий раз разворачивались возле лифта, Вернер снова заговорил:
– Я хорошо понимаю тебя, Эверт. Вряд ли найдется другое такое место, которое бы так располагало к работе. Такая тишина и никого нет.
Последние несколько десятилетий Вернер работал на прослушке. Только таким Гренс его и помнил – в больших наушниках, окруженного множеством разноцветных проводков и мониторов. После реорганизации Вернер перешел из группы прослушивания в национальный оперативный отдел и стал работать не столько со звуками, сколько с изображениями. А именно: вел беспощадную войну с криминалом в Интернете.
– Но я спрашиваю себя, чем все это может кончиться, Эверт? Иногда ведь нужно подумать и о себе, так? Не стоит поджигать свечу с двух концов одновременно. А это именно то, чем ты занимаешься.
– Я не уйду, пока не разберусь с одним делом, к которому приобщился слишком поздно, чтобы иметь хоть какой-нибудь шанс. Тем не менее… Бросить его я не могу. Я пытался, не получилось.
– Именно поэтому я здесь.
Вернер резко остановился, Гренс тоже – между комнатой отдыха и гардеробом.
– Вот как?
– Ты был у меня пару месяцев назад, Эверт. И ушел не раньше, чем взял с меня слово поработать с несколькими весьма специфическими поисковыми словами.
– Я говорил с тобой, помню. А потом еще со всеми более-менее здравомыслящими следователями Швеции… Да… Пожалуй, всей Северной Европы. С представителями Интерпола, сколько бы их там ни было, а их, не меньше не больше, сто девяносто человек. А потом еще…
– Я говорю о курточке «под зебру» и голубой бабочке.
– И?
– Твои поисковые слова. Я так и не понял, чем или кем они между собой связаны.
– Это то, что я пока предпочел бы держать при себе.
– Почему?
– Потому что кое-кто очень не хочет, чтобы я занимался этим.
Коллеги обменялись понимающими взглядами.
– Тогда я молчу. Но я хотел кое-что тебе показать… Вот, смотри.
Фотография, которую Вернер распечатал на обыкновенной бумаге, не была ни четкой, ни хорошо сфокусированной. Тем не менее более исчерпывающей информации быть не могло. Гренс даже попятился от неожиданности.
– Черт… что это?
– Это прислала одна шведская организация, вызвавшаяся нам помочь. Очень активная организация. Они ведут борьбу с…
Вернер снова выставил снимок и ближе поднял его к глазам Гренса.
– …с торговлей детьми. Сексуальная эксплуатация детей через Интернет.
Гренс пересилил себя и взглянул на снимок.
– Какой-то аноним пересылал им это фото по каналам.
Гренс прищурился и сделал то же, что и обычно в случае фотографий умерших – сосредоточился не на главном персонаже, а на его окружении. Фон, детали интерьера – все это помогает постепенно выстроить образ изнутри, заодно и к нему привыкнуть. В данном случае убогое помещение, резкий свет. Обшарпанные коричневые обои, зеркало. Жалюзи опущены, довольно неаккуратно, планки, цепочки спутаны в клубок.
Постепенно взгляд Гренса соскальзывал к центру снимка.
Но подготовиться все равно не получилось, только не на этот раз.
Девочке, которая улыбалась в камеру, было около девяти лет. Гренс никогда не видел ее раньше.
И она была совсем голая, с собачьим поводком, обвивавшимся вокруг шеи.
Лица мужчины, который стоял за ее спиной, не было видно, потому что он входил в кадр только по грудь. В одной руке он держал конец поводка, в другой табличку с надписью: «This is the first image in a series of nine»
