Нед ухмылялся, как череп «Веселого Роджера». Я взяла его за руку.
– Слушай, – сказала я. – Урок номер один: не подкладывай мертвых птиц на крыльцо любимой девушке. Это приличествует только мартовскому коту.
Нед непонимающе взглянул на меня.
– Я оставлял цветы один или два раза, в надежде, что она заметит, – сказал он.
Вот это новость. Должно быть, Офелия уносила букеты к себе в комнату, чтобы повздыхать над ними, до того как кто-то из домочадцев успевал заметить.
– Но мертвые птицы? Ты меня знаешь, Флавия. Я бы не стал этого делать.
Если бы я заранее поразмыслила над этим вопросом, я бы сообразила, что это так и есть. Но зато мой следующий вопрос попал точно в цель.
– А Мэри Стокер знает, что ты вздыхаешь по Офелии? – Эту фразу я услышала в каком-то американском фильме – «Встреть меня в Сент-Луисе» или «Маленькая женщина», и мне первый раз подвернулся случай ее использовать. Как Дафна, я запоминала слова, но не записывала их в бухгалтерские книги.
– Какое Мэри имеет к этому отношение? Она дочь Тулли, и больше ничего.
– Перестань, Нед, – сказала я. – Я видела тот поцелуй утром… когда проходила мимо.
– Ей нужно было утешение. И все.
– Из-за какого-то типа, который подкрался к ней сзади?
Нед вскочил на ноги.
– Черт побери! – воскликнул он. – Она не хочет, чтобы это выплыло наружу.
– Когда она перестилала простыни?
– Ты сам дьявол, Флавия де Люс! – зарычал Нед. – Уходи отсюда! Возвращайся домой!
– Скажи ей, Нед, – послышался тихий голос, я обернулась и увидела Мэри в дверях.
Она стояла, одной рукой опираясь на косяк, а второй сжимая блузку у шеи, как Тэсс д’Эрбервилль[22]. С близкого расстояния я разглядела, что у нее натруженные красные руки и явное косоглазие.
– Скажи ей, – повторила она. – Теперь тебе уже все равно, верно?
Я сразу же поняла, что она меня недолюбливает. Житейский факт – девушка сразу понимает, нравится ли она другой девушке. Фели говорит, что между мужчинами и женщинами поврежденная телефонная связь и мы никогда не знаем, кто повесил трубку. Имея дело с мальчиком, никогда нельзя понять, он стукнул тебя, потому что хотел причинить боль или шутил, но с девочками все становится ясно в первые три секунды. Между девочками происходит бесконечный молчаливый обмен сигналами, словно радиообмен между берегом и кораблями в море, и этот тайный код точек и тире сигналил, что Мэри меня терпеть не может.
– Ну же, скажи ей! – крикнула Мэри.
Нед тяжело сглотнул и открыл рот, но у него не вырвалось ни звука.
– Ты Флавия де Люс, не так ли? – обратилась она ко мне. – Одна из девиц Букшоу. – Она бросила мне эти слова, словно торт в лицо.
Я молча кивнула с таким видом, словно я неблагодарное создание из господской усадьбы, которому надо потакать. Лучше подыграть, подумала я.
– Пойдем со мной, – сказала Мэри, поманив меня жестом. – Шевелись побыстрее и сохраняй тишину.
Я проследовала за ней в темную каменную кладовую и затем по прилегающей лестнице, которая винтом поднималась на второй этаж. Наверху мы оказались в месте, которое, должно быть, когда-то служило шкафом для белья: высокий квадратный буфет, теперь заставленный полками со средствами для стирки и уборки, мылом и восками. В углу были беспорядочно свалены метлы и швабры, и кругом царил всепроникающий запах карболки.
– Тсс, – прошептала она, яростно сжимая мою руку. Приближались звуки тяжелых шагов, кто-то поднимался по тем же ступеням, что и мы только что. Мы вжались в угол, стараясь не уронить швабры.
