– Сдайте оружие, Фрелих, – повторил штурмфюрер.
Только теперь до лейтенанта наконец дошло. Он умолк, словно поперхнувшись, рука его поползла к кобуре – но сзади уже навалились, пригнули, заламывая локти; он стал вырываться, почувствовал на запястьях холодок металла, негромкий отчетливый щелчок. Штурмфюрер, подойдя вплотную, наискось – от правого плеча к поясу – раздернул молнию лётного комбинезона и сорвал с мундира Фрелиха Железный крест.
– Ты, дерьмовая тыловая вошь, – выдавил сквозь зубы лейтенант. – Интересно, чем ты занимался в то время, когда мы возили десанты на Крит! Крамолу искал у баб под юбками?
– В машину его, – тем же будничным тоном бросил штурмфюрер, направляясь к двери.
Нет, Фрелих действительно ничего не понимал. С кем-нибудь спутали? Фамилия обычная, лейтенантов с такой фамилией наверняка наберется в люфтваффе не одна сотня; вполне возможно, кто-то там чего-то натворил, а прихватили сгоряча его… тем более, даже не в районе дислокации эскадрильи, это уж явно показывает, что здесь ошибка. Если бы речь шла о нем, то там бы и взяли, на месте. Ерунда какая-то, думал лейтенант, сидя на заднем сиденье между двух каменно зажавших его плечами гефеповцев1, лишь бы поскорее на допрос, уж следователь темнить не станет…
Так оно и получилось. Фрелиха привезли, тщательно обыскали, отобрали все, что положено отбирать у арестованного, и в одном мундире – уже без ремня и погонов – заперли в одиночке. А через полчаса, не успел он еще и освоиться на новом месте, его вызвали на допрос.
– Вы, конечно, удивлены, – сказал следователь, – и считаете случившееся недоразумением? Верно, Фрелих. Я тоже склонен думать, что это не более чем недоразумение.
– Черт побери! – воскликнул сразу повеселевший лейтенант, – А я и не сомневался ни на минуту!
– Позвольте мне кончить. Я ознакомился с вашим послужным списком, Фрелих, и я не верю, что такой заслуженный боевой офицер может быть предателем или пораженцем. Поэтому то, что вы вели пораженческие разговоры, следует считать…
– Пораженческие разговоры? Какие пораженческие разговоры?!
– Не перебивайте, пожалуйста. Здесь полагается слушать молча, а отвечать только на вопросы. И не задавать их! Уяснили?
– Так точно, уяснил.
– Вот и хорошо. Итак, мне хотелось бы верить, что вы вели пораженческую пропаганду не по собственному умыслу, а находясь под чьим-то влиянием. Это вещи разные. Повторить подсказанное, не дав себе труда задуматься над смыслом, –
это проступок, серьезный, в некоторых случаях даже весьма серьезный, но не более.
А вот самому измышлять и распространять пораженческие слухи – это уже совсем другое. Это уже измена, Фрелих, измена и нарушение присяги. Улавливаете разницу?
– Так точно. Но я не совсем…
– Не совсем понимаете, догадываюсь. Хорошо! Как говорится, карты на стол. Неделю назад, то есть двенадцатого января, вы провели вечер в офицерском казино авиабазы – припоминаете?
– Двенадцатого? – Фрелих задумался. – Да, пожалуй… Двенадцатого, если не путаю, день у меня был свободный, без вылетов.
– Прекрасно. А теперь вспомните, о чем говорилось за вашим столом. И что, в частности, говорили вы сами.
– А черт его знает, о чем! Знай я, что через неделю мне зададут этот вопрос, то сидел бы и записывал. А так я пил. Обо всем, наверное, говорили.
– Например, о положении в «котле»?
– Да уж наверняка! Если мы летаем туда, то уж наверное и обсуждаем то, что там видим, верно?
