Славные Времена. Том 1 - страница 24

– Шестая – выиграл Альбер, и седьмая схватка может решить участь поединка, – спокойно сказал Лерон, видя мое серьезное преимущество. – Готовы, господа? Начали!

Тут я поменял свою тактику контратак, неожиданно для барона сам бросился в атаку и прижал его к границе круга дуэли. Он не имел права выйти за неё и встал в глухую защиту, которую я очень быстро проломил и прямым ударом пробил ему в грудь.

– Победа Альбера, шесть против одного, – громко сказал Лерон, останавливая дуэль. – Господа, извольте выполнить условия окончания поединка.

Барон, красный от унижения, извинился передо мной прямо перед всеми курсами, собравшимися посмотреть нашу дуэль. Я вежливо принял извинения, поклонился Лерону и секундантам и вместе со всеми двинулся в учебное крыло. Дисциплинированное молчание кадетов и корнетов немедленно сменилось смехом, шутками и поздравлениями, как только мы вышли из зала. Я же, шагая, думал о том, что в настоящем бою барон уложил бы очень многих, шагающих рядом со мной.

В бою быстро чувствуешь характер противника, и я мог бы сейчас без сомнений сказать, что барон был бы, вероятно, жесток к побежденным. Кроме того, он действительно умел фехтовать, вот только не знал, что я дерусь лучше.

На следующий день сильно переживавший свой позор и потерю славы первой сабли училища барон исчез. Начальник училища отметил в специальном приказе, что корнет Ларгон отчислен по семейным обстоятельствам.

– Деньги кончились, – уверенно сказал Гирон. – А за твое унижение денег он не заработал.

– Ты думаешь, за ним кто-то стоял и платил? – не без удивления сказал я. – Такому дураку?!

– Несомненно, он был нанят, – ответил не бросающий слов на ветер Гирон, но объяснений не дал, сказавши только, что 'в будущем увидим'.

'Не больно хвастайся будущим успехом – как раз обделаешься'. Родонийская народная примета.

В позднейшие времена, после войны, когда по некоторым причинам я стал целью сплетен, многие утверждали, и кое кто даже писал в газетных статьях, что я был неутомимый повеса и преследовал всех женщин на своем пути, от юных фрейлин до зрелых придворных дам, показывая чудеса развратного поведения. Это, конечно, была прямая ложь. Не очень то я бегал тогда за дворянками и дамами полусвета, будучи занят учебой, да и вообще будучи очень разборчив в этом вопросе. Дело в том, что до приезда на постоянное жительства в столицу я имел у себя в Альберии пылкий и довольно продолжительный роман с эльфийкой Веткой Яблони из Лесного патруля, а также несколько мимолетных, но очень пылких встреч с ее юными родственницами. Кроме того, ее матушка и тетя не оставили меня без своего щедрого внимания во время официального визита нашей делегации в Великий Лес. Говоря попросту, матушка моей Дианэль решила, пользуясь случаем, близко познакомиться с возможным женихом из соседской графской людской семьи, и, как обычно делают эльфы, приняла меня в их лесном особняке, где почти каждую ночь навещала меня в постели.

Поскольку выглядела она, как и полагается, чуть ли не моложе красавицы дочери, серьезного сопротивления я не оказал. Но зато, подружившись со мной, матушка Дианэли углядела кое-что острым эльфийским глазом, и сводила меня после переговоров к лекарям-магикам, которые привели мое подростковое здоровье в полный порядок, полностью избавили от прыщей и сняли большое количество незаметных, но умело поставленных наговоров, приворотов и сглазов, с каковыми мои амулеты безуспешно боролись. После таких, скажем так, элитных красавиц долгое время людские женщины казались мне не особенно привлекательными в сравнении с эльфийками (я исключаю маму и других моих родственниц, конечно), и большой прыти с девицами в столице я сначала не проявлял. Кроме того, я скучал не только по эльфийкам, но и по одной милой девушке, способной мгновенно превратиться в огромное крылатое чудовище и поднять меня в полет над горами. Странно звучит, конечно, что я испытывал скрытую нежность к ее непробиваемой золотистой броне и крыльям, но когда она принимала человеческий облик и мы разговаривали о всяких интересных вещах, я чувствовал, что это милая и скромная девушка безо всякого ко мне драконовского высокомерия, а просто близкая школьная подружка с непривычного вида глазами и чудесной фигурой.