Пристальный взгляд ее зеленых глаз, казалось, просматривал все его мысли, ничего не оставляя без внимания, но при этом от этого взгляда не веяло холодом. Скорее, наоборот, взгляд этот согревал, располагал к себе.
– Мне любопытна ваша реакция на случившееся.
В ее словах ему послышалось неодобрение, даже подозрительность.
– Я и представить себе не могу другую реакцию.
– Вы могли бы взять десять тысяч себе.
– Потом кто-нибудь пришел бы за ними.
– Может, и нет. Хотя… наверняка бы пришел. Вы могли отдать фотографию киллеру вместе с деньгами, отойти в сторону, не мешать естественному ходу событий.
– А потом… что мне оставалось потом?
– Пойти пообедать. В кино. Домой, чтобы лечь спать.
– Именно так вы бы и поступили? – спросил он.
– Я себя не интересую. Меня интересуете вы.
– Я не из тех, кто вызывает интерес.
– Вы действительно стараетесь держаться так, словно никому не интересны. Но вы что-то скрываете, и вот это как раз и интересно.
– Я рассказал вам все.
– О случившемся в таверне. А… насчет себя?
Зеркало заднего обзора чуть развернули в его сторону. Он избегал своих глаз, предпочитал смотреть на нее. Теперь глянул на свое отражение и тут же опустил глаза на керамического попугая, которого душила его правая рука.
– У меня остыл кофе.
– У меня тоже. Когда киллер покинул таверну, вы могли позвонить в полицию.
– Не мог. Поскольку понял, что он – коп.
– Таверна находится в Хантингтон-Бич. Я живу в Лагуна-Бич. Он – коп совсем с другого участка.
– Я не знаю, где он служит. Ездит на седане без знаков отличия. Он может быть и здешним копом, из Лагуна-Бич.
– Может. И что теперь, Тим?
Он хотел посмотреть на нее и боялся этого. Как и почему такое произошло, Тим не знал, но за несколько минут их общения на ней сфокусировались все его устремления и страхи. Ничего такого раньше он не испытывал, и хотя тысячи песен и фильмов убеждали его, что это любовь, он знал, что речь о другом. Во-первых, он был не из тех, кто влюбляется с первого взгляда. Во-вторых, будь это любовь, он бы не ощущал жуткого ужаса, который был неотъемлемым компонентом захватившего его чувства.
– Единственное вещественное доказательство, которое я мог бы предъявить копам, ваша фотография, – ответил он, – а это совсем не улика.
– Номерной знак седана, на котором уехал киллер, – напомнила она.
– Это не улика, а ниточка. Я знаю человека, который может по номерному знаку узнать фамилию владельца. Человека, которому я полностью доверяю.
– И что потом?
– Пока не знаю. Что-нибудь придумаю.
Ее взгляд, который не отрывался от него, обладал притягивающей силой двух лун, и неизбежно прилив его внимания сместился к ней.
Глаза в глаза, он сказал себе, что должен запомнить этот момент, когда с одной стороны ужас завязывает его узлом, а с другой безумная радость растягивает этот узел, ибо, осознав, что за чувство нахлынуло на него, он смог бы понять, почему ушел из привычной жизни, которую знал (и к которой стремился), в новую, совершенно незнакомую и, возможно, полную разочарований.
– Вам нужно сегодня покинуть этот дом, – сказал он. – Поживите там, где вы никогда не были. Не у подруги и не у родственников.
– Вы думаете, убийца придет сюда?
– Завтра, послезавтра, раньше или позже, когда он и человек, который его нанял, поймут, что произошло.
Страха она не выказала.
– Хорошо.
Такое хладнокровие удивило Тима.
Зазвонил его мобильник.
После того как Линда взяла у него кружку, он ответил на звонок. Услышал голос Лайма Руни.
