Славы притяженье - страница 20

Среди прочих экспонатов выделяется висящий под стеклом черный фрак. Это тот самый, в котором писатель был на церемонии вручения Нобелевской премии. Она состоялась в декабре 1965 года в Стокгольме. А вообще перечисление всех официально признанных достоинств Шолохова составило бы солидный список: академик Академии наук СССР, дважды Герой Социалистического Труда, кавалер Большой Золотой Звезды ГДР «За укрепление дружбы между народами», награжден литературной премией Болгарии и главным призом в области искусств Польши «Золотой колос».

И еще. В четырех витринах музея – книги Шолохова на разных языках. Они переведены на 92 языка народов мира. Правда, глядя на эту экспозицию, неизбежно задаешься вопросом: а возможно ли перевести его книги так, чтобы донести до читателя-иностранца вкус, цвет и запах шолоховской прозы? Однажды японцы задумались, как перевести, например, такую фразу: «Против станицы выгибается Дон кобаржиной татарского сагайдака»? Сделать перевод, конечно, можно. Но передать самобытность и очарование этой неподражаемой метафоры – никогда!

Прикасаешься к судьбе Шолохова и ловишь себя на мысли: чего-то не хватает! Нет привычной богемности, многочисленных увлечений и романов, детей от разных браков и прочего, что обычно сопровождает по жизни людей творчества. Какая-то нетипичная влюбленность в одну женщину на протяжении долгих (и таких коротких!) шестидесяти лет, потрясающее родство душ, умение ощущать друг друга с полувздоха и многое другое, что бывает непонятно человеку со стороны. Сын писателя вспоминает разговор с матерью уже после смерти Михаила Александровича. Она рассказывала о том, как он не любил никуда ездить без нее:

«Ты же знаешь его.

– На охоту?

– На охоту.

– На рыбалку?

– На рыбалку.

– В Москву?

– В Москву.

Он же один ни за что не поедет.

– Езжай сам! – Так нет, разве отстанет, пока не уговорит?.. А как только за ворота выехали, обязательно:

– Ну что за непутевая бабенка в жены досталась! Сидела бы, дуреха, дома, детям бы да мужу носки штопала, так нет же. Ей бы только следом, как хвост, таскаться!»

– Мать светло и грустно улыбалась, вспоминая. Сколько себя помню, столько и шла у них эта игра, доставлявшая обоим видимое удовольствие, – добавляет он».

Шолоховская тропа. По этой тропинке писатель спускался от усадьбы к берегу Дона

Кстати, об охоте и рыбалке. Помните, в «Тихом Доне» Григорий с отцом на рассвете отправляются к реке, чтобы «посидеть зорю». «Редкие в пепельном рассветном небе зыбились звезды. Из-под туч тянул ветер. Над Доном на дыбах ходил туман и, пластаясь по откосу меловой горы, сползал в яры серой безголовой гадюкой. Левобережное Обдонье, пески, ендовы, камышистая непролазь, лес в росе полыхали исступленным холодным заревом. За чертой, не всходя, томилось солнце… Возле баркаса, хлюпнув, схлынула вода, и двухаршинный, словно слитый из красной меди, сазан со стоном прыгнул вверх, сдвоив по воде изогнутым лопушистым хвостом»[9].

Ну разве мог написать такое человек, не испытавший хотя бы раз чувства абсолютного и восторженного единения с родной природой? Шолохов не представлял себя в большом городе, ему хорошо дышалось и думалось только на берегу реки или на озере, в засаде, в ожидании перелета гусей. Удивительно, но Мария Петровна, равнодушная к нарядам и магазинам, разделяла охотничье-рыболовную страсть мужа. Рассказывают, что она была метким стрелком и часто удача сопутствовала ей более, чем Михаилу Александровичу. Рыбачили они на Дону, на Хопре, а один раз в год, обычно поздней осенью, когда начинался перелет диких уток и гусей, Шолоховы выезжали в Казахстан, на озеро Чалкар. В небольшом охотничьем домике они хранили еду и одежду, сами же до морозов жили в палатке. Мария Петровна любила вспоминать один случай. Сидели они в ямке в ожидании гусей, и вдруг прямо над ними, довольно низко, показались две птицы. Она вскинула ружье, но Михаил Александрович остановил ее и сам стрелять не стал: «Это же пара, зачем разлучать их?»