Младшая ворчала, называя сестру оглашенной да чудилкой городской. Дарья посмеивалась в ответ, на всё согласная, а муж уж давно привык к её причудам и принимал такой, какая есть.
_ Так что, дедушка, как же ты в другом доме очутился? Как же жену оставил? – от нетерпенья Дарье казалось, что разговор и не обрывался ни на минуту.
Домовой сегодня опять дымил самокруткой, выпуская густые струи из ноздрей.
_ В тот раз не сам ушёл —Таисья выгнала… Ядрёна кочерыжка! С годами-то хозяйка моя всё сварливее становилась – никто угодить не мог. Да винить нельзя бабу за то – тяжко жить отвороченной от Мира. Сыновья старшие своим домом жить стали, девки замуж повыскакивали да разъехались по разным краям, и только младший в материнский дом сироту женой привёл. Поначалу Таисья невестку с добром приняла, даже обрадовалась, что у той родни нету. Думала, сиротка перечить не посмеет, будет, как и свекровь, вдали от людей жить. А жена у младшего красавица-плясунья да шутница к людям тянулась и жизнь нелюдимую никак принять не могла. Вот и съехали молодые в старенький барак по соседству…
Тут и вовсе Таисья моя осерчала, на весь свет разобиделась. А в сердцах, как посмел за молодых заступиться, и меня прочь со двора погнала… Так я к младшему в дом котёнком-подкидышем и прибился. С тех пор и живу на подворье, пока срок мой не выйдёт.
_ Деда, а как же мы никогда не замечали, что ты рядом живёшь? – размышляла вслух Дашка.
_ Видеть не видели – потому как не положено, а не примечать знаки не могли, только забылось тебе, внучка, многое.
Ну да всё по порядку обскажу. Семья-то родителей твоих росла с каждым годом – тоже целая орава: мал, мала, меньше. Вот и положили новый дом строить: мне в радость и на заботу. Тогда даже Таисья не выдержала, пришла полюбоваться на новые-то хоромы.
Нут-ко, пошарь над входной доской, что чуешь?
_ Да полоски какие-то, не понять ничего, – Дашка старательно проглаживала пальцами углубления, но разобрать так ничего и не смогла.
_ Нут-ко, а если так… – облупившаяся краска вдруг посыпалась, и в лунном свете появился чудной рисунок, совсем незнакомый Дарье.
_ Это я отца твоего надоумил Чура на входе сработать на защиту дома от пожара да худого человека.
Даша, рассматривая рисунок, вдруг вспомнила, что видела такой же на вышивке полотенца, купленного как-то на фольклорном празднике.
Фигурка похожа на человека: вот квадратик наверху вместо головы, перекрещивающиеся линии напоминают основу крепкого тела с руками, упирающимися в бока, а двойные линии по низу придают ещё больше силы всему изображению.
_ А кто это Чур?
_ Бог Чур – защитник родных земель, дома да и не только от дурного человека, но и от нечистых сил. Замечала, поди, как люди говорят до сих пор: «Чур меня»? Так раньше защиты от недоброго у Бога просили.
Домовой призадумался, словно бросил взгляд в жизнь шумного когда-то дома.
_ Да… домом жить – обо всё тужить. Чего только ни бывало с большим-то хозяйством, всего и не припомнишь сразу.
Детей много, полный двор скотины – хозяйка цельный день, как белка в колесе, вертится. Помогал, чем мог: за ребятами присматривал, чтоб не покалечились, а то ж, как неугомонные, то на крышу лезут, то на деревья, то в драку ввяжутся.
Хозяйку жалел: натопается за день – с ног валится, а дел ещё гора непеределанная. Так я поглажу её легонечко по голове, она и уснёт на чуток там, где присела. Очнётся, и кажется ей, что долго спала – сил и прибавится.
