Как сейчас там? Чего там ждут? О чем думает герцог Гуннар? Что сделать желает? Удалось ли перехватить жалтонеса или он все же добрался до своего хозяина?
Целый доверху наваленный воз вопросов! А второй воз следом тянется!
И их нерешенность стоит в голове сумбуром, мешает сосредоточиться на чем-то одном, важном, срочном. А это всегда плохо, когда не можешь сосредоточиться. Если такое происходит в сражении, лучше сразу признать свое поражение. Потому что с сумбуром в голове сражение не выиграть. Сейчас тоже идет сражение. Еще без бряцания оружием, без бешеного ржания коней, уносящих всадников в атаку, без бесшабашного удальства дружинников, но действие уже началось. Настоящее, которое вскоре станет и кровопролитным. Пока только занимают свои места полки, примериваются к расстоянию, отделяющему их от врага. Пока еще даются последние инструкции воеводам – кому идти вперед, кому совершить обхват, а кому стоять плотным строем, намертво, и не допускать вражеского прорыва. Все точно так, как на настоящем поле боя. И потому следует все вопросы, по возможности, решать быстрее.
Со стороны посмотреть на жизнь Годослава – и князь-воевода так же смотрел порой – в свое удовольствие князь дни проводит. И каждый думает, что сумел бы так же жить. А для правления голова нужна ясная, мысль четкая. Из тысячи человек только один и может так мыслить. Это Дражко понял и пожалел, что его двоюродного брата сейчас нет рядом. Вдвоем решить проблемы было бы проще. Но у Годослава и там, в Хаммабурге, в ставке Карла Каролинга, проблем, должно быть, не меньше. И там их тоже следует решать, как и здесь.
– Эй, служилые, подите-ка сюда.
– Слушаем, княже… – подошли два стражника, что покинули дворец и направились в караульное помещение.
– Срочные дела есть?
– Только что с поста сменились.
Короткая пауза, чтобы придать моменту наибольшую серьезность.
– На новый пост заступаете. Военное время! – сказал и добавил последнюю фразу, чтобы подавить вздох со стороны стражи: – Важный пост. Не каждому доверить можно…
Женщину похвалить – только вызвать ее гордость, от которой потом спасаться придется. Воина похвалить – только заставить его служить лучше. Всего несколько слов, и стражники костьми лягут за Рогнельду.
Дражко отослал их вместе с княгиней наверх, приказав держать охрану у дверей светлицы и никого постороннего, даже ближних слуг, включая женщин, не оставлять с Рогнельдой наедине. При любом опасном движении сначала бить копьем, а потом разбираться. Княгиня слушала приказания воеводы и кивала. Она тоже поняла важность и опасность момента. Отец не простит, он не умеет прощать того, кто осмеливается встать на его дороге. Не умеет прощать чужих – врагов. А родную дочь он посчитает просто предательницей. Предателям тем более пощады ждать не следует.
– Что так строго, княже? – стражники еще не поняли ситуацию. Они не знают, что случилось и чего ждать следует.
– Даны князя отравить хотели. Может, и убить захотят. Княгиня отца разоблачила. «Коршун» дочь не простит… На вас ее жизнь…
Воины переглянулись хмуро. Дражко знал, что говорил. Теперь эти слова обойдут и других стражников. Через них выйдут к утру в город, оттуда разлетятся по всему княжеству, вызывая возмущение врагами и желание торжества справедливости. Желание торжества справедливости – это лишний меч, направленный острием в сторону врага, это лишняя стрела, пущенная в датскую колонну из ближайшего леса. Так будет! Война будет всеобщей! Дражко сумеет сделать ее всеобщей, потому что это война справедливая, за свой дом…
