– Вы так говорите, как будто вас постоянно бьют.
Он вздрогнул, словно это предположение попало в цель.
– Ладно, если вы не хотите в больницу, то будем решать проблему домашним способом. Что же вы не догадались холод сразу приложить?
– Не догадалась, – пробурчала Мила.
– Ладно, показывайте, есть у вас в холодильнике кусок замороженной курицы?
– Нет, – Мила покачала головой, – я не храню запас продуктов. Покупаю по чуть-чуть и сразу готовлю. Я же одна живу.
– А сосиски есть?
– Сосиски, кажется, есть, – призналась Мила. – Я их обычно на завтрак варю, если яичницу не жарю. А сосиски вам зачем?
– Вам, не мне. Очень удобно прикладывать к переносице, чтобы избежать синяка. Нос у вас ничего, крепкий, даже кровь не пошла. Но синяк завтра вылезет, конечно. Я чуть позже съезжу в аптеку, привезу мазь, которая нужна, но, боюсь, вопросов от учеников и любопытных коллег вам завтра не избежать.
– Скажу, что ударилась о дверь, – беспечно махнула рукой Мила. – И надену темные очки. Что ж теперь делать, если это случилось. Это в больнице смогут отличить последствия столкновения с дверью от удара кулаком, а в школе придется поверить мне на слово.
Гранатов смотрел на нее с любопытством, внимательно-внимательно.
– Что? – не выдержав, спросила она.
– Мила, а почему вам даже в голову не приходит сообщить о случившемся в полицию?
– Что? Зачем?
– На вас напали на пороге вашего дома. Этот человек избил вас, ворвался в квартиру, угрожал. Вы понятия не имеете, кто это был и что ему надо. Где гарантия, что этот человек не вернется? Мне кажется, что было бы разумным сообщить в полицию, чтобы они хотя бы попытались его найти и во всем разобраться.
Мила смотрела на него, как на неразумного ребенка.
– Да не будут они ни с чем разбираться, – воскликнула она. – Вы что, не знаете принципа работы полиции? Когда убьют – тогда приходите. А меня не убили. И мне придется до бесконечности доказывать, что я понятия не имею, кто это может быть. И мою жизнь начнут изучать под микроскопом, ходить по моему дому, задавать кучу вопросов и все равно никого не найдут, а я стану центром всеобщего внимания и насмешек. Это же провинция, в которой так редко что-то происходит, что любое событие приобретает вселенский масштаб. Нет уж, спасибо. Не хочу.
– Может, вы и правы. Но все равно нужно что-то делать. Вы живете одна, вас будет некому защитить, если он придет снова.
– Меня Кактус защитит, – не очень уверенно ответила Мила, наклоняясь, чтобы погладить собаку, которая, услышав свое имя, завиляла хвостом. – Меня гораздо больше пугает путь до работы и с работы. Конечно, в центре города мне вряд ли будет что-то угрожать, но наша улица часто бывает пустынной. Особенно вечерами.
– Это как раз не проблема. Я буду вас возить, – махнул рукой Савелий.
В руке он держал сосиску, которую вытащил, похозяйничав у Милы в холодильнике. Она, увлекшись разговором, сама так с места и не сдвинулась, только, услышав, что архитектор собирается стать ее личным шофером, чуть не упала от изумления.
– Да не надо меня возить, – пробормотала она. – Первый урок начинается в восемь утра. А светает сейчас уже раньше, так что ничего страшного, доберусь.
– Это даже не обсуждается, – сообщил он категоричным тоном и, закрыв холодильник, подошел к Миле, чтобы приложить ледяную сосиску к переносице. От холода, обжегшего кожу, она взвизгнула, попыталась отшатнуться, но он не дал. – Держите, давайте. Поздновато, конечно, но лучше поздно, чем никогда. Держите, держите. Что ж вы за поперечница такая?
