Мы хором ответили:
– Да!
Руслан почесал затылок, пытаясь вспомнить что-то ещё.
– Ах, да! И ещё. Бритвенные принадлежности у всех есть?
И не дождавшись ответа, сам ответил на свой вопрос:
– В общем, всем привести себя в порядок. А то я смотрю, кое-кто уже несколько дней не бреется.
– А когда бриться-то? – возмутился Сапа под пристальным взглядом Руслана. – С утра хозработа, потом строевая подготовка, а после отбоя опять хозработа…
– Разговорчики в строю! – осадил его Руслан. – Другие же успевают как-то! Вне зависимости от сложности распорядка дня, курсант не должен терять своё лицо! Ты его уже потерял!
Сапа что-то пробурчал себе под нос, но вслух ничего не стал говорить.
– А теперь выполняйте приказ! Бегом марш!
Так как, времени было в обрез, мы стремглав направились к казарме. Каждый постарался с особой тщательностью осмотреть своё место, поправить покрывало и перетрясти содержимое тумбочки, чтобы Высшее руководство осталось довольно осмотром.
Когда с кроватями и тумбочками было покончено, всем было велено брать веники, сваленные кучей прямо возле казармы и подметать территорию плаца, согласно распределённых для каждого взвода участков. Тех, кто, под разными предлогами пытался задержаться в казарме, делая вид, что в сотый раз поправляет покрывало или перетряхивает тумбочку, замковзводы, во главе с Раисом выталкивали пинками наружу, прямо к сваленным кучей веникам.
– Быстрей на плац! – подгонял Раис, подняв над головой веник, словно шашку.
Пыль взвилась вверх столбом, так, что практически ничего не было видно.
– Эй! Вы что делаете! – вопил старшина, бегая между нами и размахивая своим веником. – Надо было сначала полить водой!
Через минут пятнадцать, всё было полито и подметено. Клубы пыли рассеялись. Веники были сложены в кучу возле казармы, и каптёрщик Али, назначенный на этот пост Раисом, в первый же день сборов, принялся, сопя и кряхтя, скрупулёзно подсчитывать их количество. При этом, обнаруживая, сломанные прутья, он тяжело охал и сокрушался по этому поводу, аккуратно вытаскивая их и что-то бормоча при этом себе под нос. Зычный голос Колесникова протрубил:
– Стройся!
Со стороны административного корпуса, вышагивая, к плацу приближался полковник Юрматов.
– Смирно! – почти одновременно скомандовали Колесников и Сайфуллин и развернувшись на сто восемьдесят градусов, строевым шагом направились навстречу Юрматову.
Пройдясь по плацу, он поздоровался за руку с офицерами, застывшими по «стойке смирно» и, затем, пройдя дальше, поприветствовал нас:
– Здравствуйте, товарищи курсанты!
И мы в ответ:
– Здравия желаем, товарищ полл!
– Вольно! – дал команду Юрматов.
Сайфуллин и Колесников незаметно придвинулись поближе к строю. Юрматов же, сначала подошёл к шеренгам второго курса, иногда делая какие-то замечания. Затем, судя по его виду, удовлетворённый увиденным направился к нам.
Подойдя ближе, он остановился. По правде говоря, до этого момента, я никогда не видел, как отвисает у человека челюсть. Но с Юрматовым, произошло именно это. Чем дольше он смотрел на нас, тем ниже отвисала его челюсть.
– Капитан Колесников! – обратился он.
– По Вашему приказанию прибыл! – отрапортовал тот.
– Что это за вид? – спросил полковник, указывая пальцем в сторону нас.
Колесников побагровел.
– Я ещё раз спрашиваю, что это за вид?
– В каком смысле? – дрожащим голосом спросил капитан.
На Колесникова было жалко смотреть. Он скрючился, плечи его ссутулились, губы тряслись, а руки не находили себе места, то ныряя в карманы, то прячась за спину. От его обычно грозного вида не осталось и следа.
