– Уже пованивает, – согласился командир опергруппы. – Но запашок не трупный, совсем наоборот.
Операция в целом прошла успешно, без потерь. Главный диверсант, похоже, погиб. Взяли троих, и то ладно.
Островой был неподвижен, сжимал руки на загривке. Бледность растекалась по его физиономии. Гусинский охал и стонал, упирался в землю здоровой рукой. Лейтенант Еременко задумчиво поглядывал на Гладыша, проверял ногой, не сдох ли. Диверсант затих, но умирать не собирался, то и дело вздрагивал.
Старший лейтенант Моргунов, вытер пот со лба.
– Мишаня, закурить дай.
– А твои где? – недовольно бросил лейтенант Луговой, доставая пачку.
– Так твои вкуснее, – заявил Моргунов, чиркая спичкой. – Свои я искурил уже, пока мы ждали этих голубей. Не жадничай, завтра мои курить будешь.
На опушке суетились люди, разносился гомон. В засаде, растянувшейся на полторы версты, участвовали два взвода войск НКВД и третий оперативный отдел контрразведки в полном, весьма немногочисленном составе.
Агентурные данные подтвердились. Не подкачал агент Лазарь, обосновавшийся в школе абвера. Контрразведчики засекли парашютистов еще в небе, заблокировали на опушке, ждали, пока подтянутся автоматчики, обученные действовать в подобных ситуациях.
Со стороны дальнего леса подошли два грузовика. Они плыли по бороздам, поднимая пыль.
– Пакуйте задержанных, – устало бросил Осокин и побрел к лесу.
Формальные процедуры никто не отменял. Значит, бессонная ночь продолжалась.
Подполковник Редников, начальник дивизионного отдела контрразведки, прихлебывал из блюдца запашистый чай, слушал доклад, временами тер глаза, энергично моргал. Прошлая ночь выдалась бессонной, теперь и текущая пошла туда же. Сон обволакивал голову, глаза закрывались помимо воли. Сопротивляться становилось все труднее.
– Пей, капитан, – сказал он и подтолкнул кружку к собеседнику. – Ты ведь тоже с ног валишься. Зачем мне такие работники?
– Спасибо, Виктор Афанасьевич.
Кружка была горячей, но подобные мелочи офицера не беспокоили. Горькая жидкость, настоянная на какой-то траве, обжигала горло и вроде бы возвращала бодрость.
Иван Осокин откашлялся и проговорил:
– Лазарь не ошибся, товарищ подполковник. Это выпускники Быстровской школы, самые подготовленные. В группе было восемь человек. Все они – бывшие граждане СССР. Ни одного немца! Значит, абвер им доверяет. Командовал диверсантами некто Федоренко. Он погиб при задержании. Выжили трое – заместитель Федоренко Островой Алексей Егорович, Гусинский Владимир Петрович и Гладыш Тимофей Леонидович.
– Радист среди них есть?
– К сожалению, с этим не ясно. Радиостанции при них не было. Шли налегке, имея при себе лишь стрелковое оружие. Пятеро в форме военнослужащих Красной армии, остальные в штатском. Документы им сделали отменные. Скрепки из нержавейки немцы уже не используют. Федоренко, Островой и Гусинский представлялись офицерами. У всех при себе командировочные предписания, вещевые и продуктовые книжки и даже корешки железнодорожных билетов, по которым они якобы прибыли в Свиров с востока…
– Я должен вот что напомнить тебе, капитан, – перебил его Редников. – Лица, засылаемые в наш тыл, добираясь до места, практически всегда отправляют радиограмму. Мол, мы прибыли, все чисто, приступаем к работе. В противном случае их хозяева делают резонный вывод, понимают, что группа провалилась.
– Рации при них не было, – повторил Осокин. – Версия у меня такая. Благополучно добравшись до города, закрепившись в безопасных местах, они выходят на связь с местными агентами. Это вполне может быть и тот самый Циклоп, которого мы никак не выявим. Помянутые местные радируют в абвер, что гости прописались. Таким вот образом налаживается канал связи.
