Спустя несколько дней после этого разговора, старший лейтенант был откомандирован в распоряжение ФСБ, и с того момента никто ничего о нём не слышал.
Врач долго ощупывал Андрея, заставлял делать то простые движения, то несложные упражнения, то проверял реакцию на свет и ещё что-то, в чём он почти не разбирался. Затем он записывал наблюдения в тоненькую тетрадь и снова заставлял что-то делать. Он возился с ним больше часа, изредка одобрительно хмыкал и удивленно вскидывал брови или хмурился. Забавный старичок понравился Андрею. Они во время обследования коснулись многих вопросов, начиная с литературы и искусства, политики, женщин, охоты, войны, отношения с начальством. Андрей отвечал охотно, даже не соглашался с ним и довольно мирно оспаривал точку зрения доктора, впрочем, подозревая подспудно двойное дно этих разговоров. Затем провёл многочасовое тестирование, где Андрею пришлось заполнить множество анкет, в которых была намешана всякая мура. Он был знаком с этой методой, но в тонкости сильно не вникал.
Вечером врач представил свои выводы в письменном виде Левченко. Выводы были если не восторженные, то во многом хвалебные. Были отмечены редкие природные данные Андрея: острый ум, интеллект явно выше среднего уровня, широкий кругозор и начитанность, великолепные физические данные: эластичные мышца гимнаста, уравновешенная и крепкая психика, хорошая реакция на раздражители, великолепные зрение и слух, обоняние, правда, были ближе к среднему уровню, на что, впрочем, внимание не акцентировалось. Отмечалась хорошая память. Были ещё какие-то медицинские выводы, на которые неосведомленное в них начальство просто не обращает внимание. Доктор отметил, что инстинкты его близки не к человеческим инстинктам, а к инстинктам зверя. Например, болевой порог его был очень низкий. Он выносил боль, которую не вынес бы обыкновенный человек, просто умерев от шока. Отличался очень большой выносливостью, что была, по мнению доктора, скорее природной, чем приобретенной. Опытный доктор даже предположил в нём война от бога, способного к убийству.
Инструктора спецназа были более строги к нему, но отметили также хорошую стрелковую подготовку и крепкие нервы, редкую выдержку и… необщительность, отбраковав его по этому признаку, как перспективного спецназовца. Кроме всего прочего, они сообщили, что он перессорился со многими инструкторами и даже с одним подрался.
Через два дня состоялся разговор Фоменко с генералом.
– Ну, как там твой проект с этим скороспелым фсбешником? – спросил насмешливо генерал, рассматривая сквозь прищур глаз сосредоточенного и немного злого в этот день полковника.
– На редкость любопытный тип, – ответил Фоменко, зачем-то перебирая бумаги, пока не добрался до рапортички Левченко и не выудил её из стопки бумаг. – Вот майор Левченко докладывает.
Генерал взял бумагу, прочёл её и задумался.
– Ладно, попробуй его в деле. Погибнет, спишем на потери армии, получится что – флаг ему в руки. Курировать будет майор Левченко, коль отыскал его, – коротко отрезал генерал, внутренне собираясь и становясь суровей и жестче прямо на глазах. – Будут результаты – доложите. – И уже совсем изменившись, перескочив мыслью на неотложные дела, отрешенно сказал полковнику, собирающему свои бумажки. – Вы свободны, Геннадий Николаевич.
Генерал пожал крепкую руку полковника и тотчас уткнулся в срочные документы, которых у него было тоже предостаточно.
