«Отлично старшина! Объявляю благодарность за службу!» – восторженно произнес еще недавно измученный ожиданием, мокрый от жары и переживаний, но уже радостный и поверивший в свои командирские силы Михаил. Вертолет, как испуганный пес развернулся и, «пожимая хвост», обиженно ушел за горизонт, наполняя прозрачный воздух затухающими звуками работающих лопастей. Моряки, оставив работу, бросились к борту в надежде увидеть след уходящей на дно фирменной фотокамеры.
Слух о «подвиге» лейтенанта Болдырева и старшины 2 статьи Монгуша мгновенно облетел корабль. Реакцией на полученную информацию стала команда с ходового поста о прибытии виновников случившегося в каюту командира. Там с присущим флотским ажиотажем и едким юмором было разобрано и разложено по полочкам поведение героев дня. Лейтенант сразу понял, что если Франция не начнет боевых действий против советских кораблей на Средиземном море, то командование эскадрой может ограничится неполным служебным соответствием, занесенным в его служебную карточку, а если же возникнет международный конфликт, то простите – «пути господни неисповедимы»! Весть о случившемся приключении вскоре достигла и пределов комфортабельной адмиральской каюты флагманской корабля эскадры.
Командирский катер, быстро спущенный на воду, заскользил по сине-фиолетовым волнам, унося на своем борту командира, зама, флагманского минера дивизии и героя-лейтенанта Болдырева. Разбор ситуации был неторопливым, спокойным, традиционно сдержанным, короче говоря, по-адмиральски мудрым. О чем судачили корабельные начальники с командиром эскадры достоверно не известно, но стало ясно, что комэска не в курсе высылки нарушителей в Союз. Да и заметив честные и уставшие глаза комбата Болдырева, контр-адмирал сразу же поинтересовался качеством и количеством часов суточного сна лейтенантского состава на «Своенравном». Узнав о том, что время сна не всегда соответствует требованиям корабельного устава, он произнес фразу, которая заставила задуматься не только корабельных руководителей: «Если лейтенант может закрывать глаза, то это значит, что у него еще много кожи на заднице! Мало сечете! А говорите, что он донской казак, старики бы в станице спуску ему не дали!»
До визита в иностранный порт оставалось совсем немного времени. Все члены экипажа продолжали работать и днем, и ночью, корабль преображался в прямом и переносном смысле. Заблестели борта, свежеокрашенные шаровой краской, были расхожены и смазаны все корабельные задрайки, натерта до блеска медь, помелена резина, отбита ватерлиния, обновлен бортовой номер, леерные тросики покрыты специальной смазкой, корабельные запасы пополнены, а палуба была покрыта графитом и блестела, как шкура вороного скакуна на призовых скачках. Проверка вышестоящим штабом прошла удачно, замечания были устранены молниеносно! Парадный трап был обновлен и готов к подаче на берег. Все только и ждали прибытия на борт командира эскадры.
Наступили последние дни подготовки. Через трое суток, БПК (большой противолодочный корабль) должен причалить к алжирской стенке, а сегодня после подъема флага и утреннего развода на корабельные работы жара начинает бить все допустимые рекорды, тропическая форма одежды почти никого не спасала, загорелые до синевы боцмана завершали последние штрихи покрасочных работ. Все шло, как говорят, по заранее утвержденному плану. Но в шелест морских волн неожиданно вмешался посторонний шум, напоминающий звук работы двигателя вертолета. «Француз» опять по-свойски, как старый добрый, но наглый знакомый, вновь подлетал к «Своенравному». Тишину разорвали звуки боевой корабельной тревоги, личный состав разбежался по боевым постам, выполняя приказы своих командиров. Совершенно не реагируя на вращение кормовых орудий «хелликоптер» почти долетел до борта корабля, замедлил движение, открылся боковой люк, из которого внезапно вылетел большой полиэтиленовый пакет. Всем показалось, что это какой-то дружеский сувенир, но в глазах французских летчиков, скрытых за дымчатыми очками шлемофонов ничего дружеского, а тем более братского – не было!
