Следующая конвергенция. Будущее экономического роста в мире, живущем на разных скоростях - страница 19

В истории ряда стран были продолжительные периоды, когда их экономика или не росла вовсе, или росла медленными темпами. Это своего рода равновесие, которое необходимо разрушить, а затем перейти к новой устойчивой модели. Очевидно, что разрушение застойной модели необязательно происходит автоматически в экономической системе в прямом смысле этого слова. Для этого требуется толчок извне, изменяющий траектории движения и ожидания участников процесса. Такой толчок обычно исходит от руководителей, лидеров и нередко случается в условиях либо близких к кризису, либо откровенно кризисных. Иногда дополнительным импульсом служат благоприятные перемены во внешних экономических условиях. И мы знаем, как эффективна может быть сила примера. Глядя на то, что происходит в других странах (благодаря телевидению и Интернету делать это стало легче), лидеры и простые люди меняют свои представления о возможном.

Люди способны пойти поистине на невероятные жертвы, если поверят в то, что в результате этих жертв их дети и внуки будут жить лучше, чем они сами. Но они не обязаны верить в то, что динамика станет действовать и что в процесс изменений и улучшений будут вовлечены все и таким образом, чтобы большие группы не остались вне этого процесса. Граждане могут не требовать, чтобы правительство было непременно народным, чтобы правил народ, но крайне важно, чтобы правительство было эффективным, чтобы его воспринимали как правительство, действующее в интересах народа.

В контексте устойчивого роста государственное управление имеет огромное значение для того, что европейцы называют «сплоченностью». Другие используют понятие «идентичность». Эти понятия не тождественны, но тесно связаны друг с другом. Более старым народам удалось в течение долгого времени выработать национализм, чувство принадлежности к определенной общности и чувство общего интереса. Национализм – это общая убежденность в том, что и в плохие времена, и во времена хорошие граждане должны быть вместе. Это чувство приводит к модели «включения» (inclusiveness), уверенности в том, что никто не останется в проигрыше и что те, кто оказывается в особенно сложном положении, будут защищены, – это и придает нации определенную прочность и устойчивость.

Мы склонны считать наличие таких чувств в контексте развивающихся стран чем-то само собой разумеющимся. Но так делать не следует. В Канаде, где я вырос, провинция Квебек время от времени помышляет отделиться от страны по сложным историческим причинам, но, в конце концов, главным образом потому, что многие жители Квебека не идентифицируют себя с англоязычным большинством и в трудные моменты считают себя гражданами второго сорта. Сходным образом, в Шотландии периодически возникают импульсы к отделению от Великобритании. Причиной Гражданской войны в США была ликвидация рабства, но в основе раскола страны на Север и Юг были остро и глубоко воспринимавшиеся различия в общих ценностях и идентичности.

Новые, молодые государства, особенно страны, которые разнородны в языковом, религиозном, этническом или племенном отношении, сталкиваются с трудностями воспитания чувства идентичности или сплоченности. Без такого чувства или в процессе его формирования эти государства сталкиваются с опасностями. Часто слишком много сил тратится на борьбу за власть и контроль над ресурсами. Такая борьба делает целеустремленное, скоординированное, требующее инвестиций и жертв движение к росту и переменам практически невозможным.