Следующая конвергенция. Будущее экономического роста в мире, живущем на разных скоростях - страница 26

Такой подход к проблеме неполон и несколько отдает самолюбованием. Я не говорю, что внешние связи с развитыми странами и их институтами не имеют отношения к росту и развитию. Но внешние катализаторы вступают во взаимодействие со сложной внутренней динамикой, элементы которой необходимы для полноты картины.

Вопросы, задаваемые мне во время путешествий по миру, отражают сбивающую с толку природу мозаики, о которой идет речь.

Где создается доход в глобальной экономике?

Большая часть дохода в глобальной экономике сосредоточена в группе стран, известной под названием «Большая двадцатка», может быть, чуть-чуть расширенной за счет крупных стран, которые пока не входят в этот клуб. В состав G20 входят развитые страны Евросоюза, США, Канада, Австралия и Новая Зеландия. Эта группа включает также большинство крупных развивающихся стран – Южную Корею (доходы в которой ныне приближаются к доходам развитых стран), страны БРИК (Бразилию, Россию, Индию и Китай), а также Аргентину, Южную Африку, Турцию, Индонезию и Саудовскую Аравию[3]. Системно важны Мексика, Египет и Нигерия, но они не входят в группу. Со временем они будут, вероятно, включены в ее состав.

На страны «Большой двадцатки» приходится от 85 до 90 % совокупного глобального дохода. В этих странах проживает примерно две трети населения мира. «Большая двадцатка», в прошлом пребывавшая в относительной тени, стала играть важную роль в результате финансового и экономического кризиса 2008–2009 гг. Причина этого возвышения вполне проста: лидеры, политики и наблюдатели осознали, что эффективное управление глобальной экономикой требует привлечения системно важных стран. Сдвиг от «Большой семерки» или «Большой восьмерки», группы развитых стран (в работе этого клуба частично принимала участие Россия) к «Большой двадцатке» произошел буквально мгновенно и практически без дебатов и разногласий. Остальной развивающийся мир рассматривает «Большую двадцатку» как группу заговорщиков и обеспокоен тем, что его интересы не будут должным образом учтены. Но то же самое справедливо и в отношении «Большой семерки». Удивительно, что может сделать кризис, устранивший препятствия и изменивший старые шаблоны мышления и взаимодействия.

На протяжении большей части послевоенного периода международные экономические приоритеты определяла «Большая семерка», а глобальной экономической и финансовой системами управляли институты, в которых господствовали развитые страны. Этот мир остался в прошлом. Однако новые институты не появляются единомоментно из ниоткуда, их создание требует времени. Таким образом, ныне мы находимся на территории, карты которой у нас нет, и при этом мы – на середине серьезного перехода в глобальном государственном управлении. На этом пути весьма велика вероятность ошибочных шагов и рытвин. Подверженность резким колебаниям и всплески нестабильности, которые мы испытываем после 2008 г., принято считать аберрациями, идеальным штормом, который случается раз в 100 лет. По-моему, эти явления были скорее сигналами или предвестниками продолжительного периода возможной волатильности и изменений, управление которыми станет вызовом и испытанием модели конвергенции роста, преобладавшей на протяжении последних 50–60 лет.

А что происходит с остальным миром? В мире 223 страны. Примерно в 200 странах, не входящих в «Большую двадцатку», проживает более трети населения Земли (около 2,2 миллиарда человек). Таким образом, в среднем в каждой из этих сравнительно малых стран проживает 11 миллионов человек, и на эти страны приходится менее 15 % мирового дохода. Конечно, есть исключения, но в среднем эти страны бедны. Население примерно 75 из этих 200 стран менее 2 миллионов человек. Это очень мелкие страны, и это усиливает их экономическую уязвимость во многих отношениях.