Следующая остановка Жизнь - страница 4

Они не выпускают меня, словно оборотни, они преследуют меня, как только переступаю черту санатория. Я не могу выйти. И голоса. Вокруг постоянно детские голоса. Они постоянно смеются. Леонид пролистал на несколько страниц раньше.

17 марта 2016 годаК нам в отдел обратилась женщина с заявлением о пропаже дочери. Со дня пропажи прошло 3 дня. Ранее девочка не сбегала из дома и была примерным домашним ребенком. Потерпевшая, Коломина Лариса Ивановна, сообщила, что ее дочь Коломина Ирина Леопольдовна, не отвечала на мобильный телефон. После проведения неотложных следственных действий свидетель, Каримов Сергей Александрович, одноклассник Коломиной Ирины Леопольдовны, сообщил о желании пропавшей посетить заброшенный санаторий с ознакомительной целью, без сопровождения. 18 марта 2016 годаДобираться сюда проблематично. Дорога вся поросла и приходится машину бросать на стоянке недалеко от трассы. Зверья дикого полно, несколько раз попадались волки, но агрессии не проявляли и спокойно обходили мимо. Лагерь и близлежащие территории осмотрели поисково-спасательными группами. К сожалению, никаких следов нет. Есть одна зацепка. Служебные собаки показали, что все дороги ведут в лагерь и оттуда ребенок не выбирался. Значит нужно тщательнее искать.

25 марта 2016 годаУже неделю оперативно-следственная группа осматривает строения заброшенного санатория в поисках улик. Их оказалось предостаточно: вещи пропавшей девочки, рисунки, записки и никаких прояснений о пропаже.

Леонид прислушался. Ему показалось, что он различил посторонние звуки, как кто-то пробежал по коридору, громко топая и радостно смеясь. Он захлопнул дневник и замер, слушая тишину. Тишина была абсолютной.«Померещилось на нервной почве», — успокоил себя Леонид, но почти сразу осекся.По спине проскользнул холодок страха, будто маленький любопытный ужик. Детский смех отчетливо слышался с улицы. Слегка отогнув картонку, закрывающую окно, Леня выглянул в темноту. Он не знал, который сейчас час, но судя по кромешному мраку, не меньше двенадцати, может даже больше. Решив не проверять по потемкам и не искать лишние приключения на свою и так уже порядком получившую задницу, Леонид спокойно улегся обратно на кровать. Пружины заскулили, но уверенно держали вес взрослого человека. Смех за окном не прекращался, но сейчас это не имело никакого значения. Стоит ли переться в ночь в поисках ребенка. Что тут забыли дети?! Леонид решительно не понимал, что происходит, но желал разобраться. Почему-то ему казалось, что это важно, именно это поднимет его на новую ступень, на вершину известности или популярности, а там уж главное удержаться.В коридоре явственно слышались посторонние звуки, будто кто-то бегал или играл. И снова веселый заразительный беззаботный смех.— Что с этим местом не так? — сам у себя спросил Леня, раскрывая дневник неизвестного следователя.Непонятно было, почему такая вещь валялась в этом санатории, будто ненужный предмет. Неужели этот следователь погиб здесь?! Тогда почему никто не забрал эту тетрадь как вещественное доказательство? На худой конец просто для заметания следов, чтобы гражданские не нашли.Детские голоса не смолкали, лишь чередовались — они звучали то с улицы, то в коридоре и уже не напрягали. Что ни говори, а человеческий организм быстро адаптируется к стрессовым ситуациям.

1 июля 2015 годаКазаков оказался вменяем. До жути, до мурашек. Я сам опрашивал его, уточнял многие моменты и был просто до глубины души поражен. Игорь Степанович оказался человеком эрудированным, весьма начитанным и обладающий не поверхностными, а глубокими знаниями в области медицины, в особенности хирургии. Он мог часами увлекательно рассказывать о талантливом хирурге и академике Николае Амосове, обращаясь о нем лишь на «Вы» и по имени отчеству. И мне все больше было непонятно, как такой человек смог убить «хоровод» (как мы условно назвали это дело). Это казалось чем-то невероятным. Как педагог, Игорь Степанович хорошо знал психологию и делился материалом из своей научной работы, которую не успел дописать, о воспитании детей. Он рассказывал, как можно задать правильно ориентиры для ребенка, чтобы из него вырос талантливый ученый, а не очередной прожигатель жизни. И все больше становилось непонятно.Я бродил по кабинету, не в силах осознать все то, что на меня свалилось. Спросив разрешения, я закурил. Игорь Степанович с понимание отнесся к этому и сказал, что понимает мое беспокойство.— Знаете, — сказал он тогда. — Я бы не мог убить человека просто так. Дети… они такие непослушные бывают, своевольные. Мы все такими были. Но я не понимаю, как можно мучить и убивать животных. Я сам помогаю приюту собак. А этих, — он долго не мог подобрать слов и я махнул рукой. — Они наслаждались. Ломали хребет кошкам и собакам, а потом наблюдали, как те пищат, плачут от боли и смеялись, смеялись… — Игорь Степанович закрыл ладонью глаза, сдерживая выступающие слезы. — Этим детям нравилось видеть, как у бедных животных отказывали задние лапы или выпадали глаза, знаете, когда глазное яблоко висит на сосудах. И они мучали всех без разбора. Отрывали лапы беременным кошкам, душили, бросали наземь, вставляли петарды и смотрели как разрывает бедное животное изнутри. Я впервые об этом узнал от милиции, когда в школе проводилась проверка и была организована воспитательная работа. Позже я лично видел, как эти дети… — он не смог договорить. — Я хотел, чтобы они понесли наказание и я прекрасно понимаю, что закон так или иначе смягчит им срок, поэтому… — он тяжело вздохнул. — Я не рассчитывал, что меня пощадят и готов хоть к смертной казни. Но и эти… жить не будут.И в глубине души я понимал его. Понимал эти чувства, эмоции. Я сам не могу смотреть на то, как страдают братья наши меньшие. И все же, Игорь Степанович был преступником и мне было жаль, что так случилось.