Следующий день - страница 33

– Я хочу вам представить, – начал толстый торговец свой рекламный лозунг, но его тут же заглушил Флавиан. Он заговорил громко, чтобы всем было слышно, но при этом спокойно, с какой-то надменностью и величавостью в голосе.

– Сколько?? – грубо перебил его Флавиан.

Толпа тихонько зароптала, разглядывая незнакомца. Многие, разумеется, догадывались, что за патриций стоит промеж них, однако точной уверенности, что это точно он, не имели. Еле слышный шепот переговорщиков послышался среди людей. А Флавиан, находясь в самом центре этой людской массы, горделиво поднял подбородок вверх, и спокойным, но уже нетерпеливым взглядом, поглядывал в сторону будущих наложниц, не замечая больше никого, включая магнона, от которого ждал ответа.

– Десять тысяч денариев, – еле слышным голосом, бурча себе под нос, объявил мангон. Оглашая цену, взгляд продавца блуждал, где-то внизу, будто бы он что-то потерял и изо всех сил силился найти. На самом же деле он переживал, и причиной переживаний являлась цена. Цена сильно завышенная, пускай даже и за таких прекрасных рабынь. Впрочем, наряду с переживаниями, мангон так же так же хорошо понимал, что у этого клиента есть просимые деньги, да что говорить просимые, есть и большие. Не попробовать сорвать куш пожирнее, было не в правилах этого человека, хотя данное предприятие и сопрягалось с определенным риском. В этом торге, без которого и продажа не считалась бы продажей, присутствовал момент пугающий его. Заключался момент в следующем: покупатель мог посчитать цену оскорбительно высокой, а помимо денег, у патриция имелись в наличии власть и связи, которые он мог употребить таким образом, что после, никаких барышей не захочется. Однако запах наживы не давал покоя, он рисковал, и шел на это сознательно. После объявления цены, прошла уже минута, а ответа так и не следовало. Торговец продолжал рыскать глазами где угодно, только б не встретится со взглядом покупателя. На клиента сейчас он глядеть боялся. Еще минута, в толпе начал подниматься недовольный гул. Мангон переселил себя, невольно перевел взгляд на Флавиана. Тот стоял, не двигаясь, как стена неприступной крепости. Не один мускул лица старого война, не выражал ровным счетом ничего. Патриций молча смотрел на мангона, орлиными, хищными глазами. Как торговец не увиливал, а взгляды их пересеклись, и на секунду остановились друг на друге. В холодных глазах покупателя, читалось столько власти, столько силы, столько воли, что у толстого мангона ноги подкосились. Он понял, что проиграл это сражение. Он осознал всем своим естеством, что совершил ошибку, и теперь мангону хотелось провалиться сквозь землю, исчезнуть куда угодно, но только бы не держать ответ перед этим человеком. Чаша весов в его сознании, та на которой находился барыш, начала стремительно подниматься вверх, под ужасным давлением страха, расположенного на противоположной стороне.

– Отец,– практически взревел Луций, – клянусь Меркурием, который этому мангону, покровительствует, цена слишком высокая. Кого ты продаешь? – он уже обращался торговцу. – Это, по-твоему, кто? Дочери Афродиты? Ты совсем из ума выжил??

Молодой патриций начинал нервничать и разъярятся. Несправедливость он не переносил с детства, а несправедливость к его семье, считал кровной обидой.

– Посмотри на них, юный Марс. Видел ли ты где-нибудь еще, столько грации, столько достоинства и столько красоты сочлененной в одном человеке. Посмотри на стан этой царицы, он хрупок и силен одновременно, посмотри на белизну ее кожи и рук, ни одна в Риме не похвастается подобными. Посмотри на эти два лица, такими ты будешь любоваться каждый день, и никогда не налюбуешься. В объятьях обеих, ты надолго потеряешь покой. Не одну и не две недели, молодой господин, не захочешь ты выбираться из теплой постели, согретой этими двумя красавицами.