Послание оказалось совсем коротким и оправдало самые смелые его ожидания. В нем была указана цена вопроса – новый мобильный телефон престижной и дорогой модели. Артемон признал требование справедливым: как ни крути, а для двенадцатилетней девочки удовлетворение естественных потребностей крупного тридцатидвухлетнего мужчины – это труд, который должен соответствующим образом вознаграждаться. «Где и когда?» – было написано дальше, а на месте подписи красовался заговорщицки подмигивающий смайлик – круглая желтая рожица с черными точками глаз и улыбающимся до ушей ртом. Задумавшись всего на мгновение, Антон настучал короткое ответное послание, присовокупив изображение пылко бьющегося сердца.
В условленный час он прибыл на место, имея при себе белую розу на длинном стебле, коробку шоколадных конфет и бутылку недорогого вишневого ликера. При одном взгляде на этикетку у него слипались все внутренности, но дети любят сладкое, а алкоголь помогает расслабиться. Не «Ягуаром» же, в самом-то деле, ее поить!
Некоторое время он оставался за рулем своего блестящего, как елочная игрушка, спортивного кабриолета. Кабриолет достался ему основательно подержанным, и он потратил приличную сумму на приведение его в порядок, но дело того стоило: малолетки просто млели при виде этого атрибута красивой жизни и обожали кататься на переднем сидении, подставляя разгоряченное личико тугому встречному ветру. Маленькие шлюшки обоего пола, с которыми ему приходилось иметь дело, любили, чтобы все было обставлено как можно романтичнее, и он шел им навстречу, хотя и знал, что за всеми этими прогулками на машине, цветочками, нежными поцелуями в испачканные шоколадом губки и подносимыми в дар украшениями из дешевой бижутерии не стоит ничего, кроме обыкновенной похоти.
Антон сидел, задумчиво барабанил пальцами по баранке рулевого колеса и обозревал постепенно погружающийся в прозрачные весенние сумерки сквер, чувствуя себя при этом самым настоящим Артемоном – пуделем, унюхавшим где-то поблизости текущую сучку. По скверу поодиночке и парами прогуливались люди, их фигуры смутными силуэтами вырисовывались в голубоватом полумраке. Слышались негромкие разговоры, смех, шарканье подошв и отчетливое цоканье женских каблучков, вечерний воздух был напоен ароматами распускающейся зелени, ранних цветов, прибитой недавним дождиком пыли и выхлопных газов. Мальвины нигде не было видно, и нарисованная воображением картинка – девочка в светлом платьице, сидящая, болтая незагорелыми тонкими ногами, на садовой скамейке, – понемногу потускнела и исчезла. Впрочем, судя по письмам, девчонка была неглупа, понимала, на что идет, а значит, могла, как и он, проявить не свойственную неопытной юности осторожность, выжидая где-то неподалеку – например, вон в том кафе.
Антон нажал кнопку, поднимая складной матерчатый верх, и выбрался из машины. Ликер и конфеты он оставил на сиденье, прихватив с собой лишь розу, служившую, помимо всего прочего, условным сигналом, по которому Мальвина должна его опознать. Естественно, своих фотографий он ей не посылал, да и марку машины указать поостерегся: мало ли что! А роза – это просто цветок, и даже если вместо желанного свидания Антона поджидает милицейская засада, предъявить ему будет нечего: цветок – обыкновенное совпадение, мало ли, кто может прийти вечером в сквер с белой розой! В этом ведь нет ничего противозаконного, не так ли? Артемон? Какой еще Артемон? Это ведь из книжки про Буратино, верно? Так при чем тут я, не понимаю…
