– Пора или не пора, большой или маленький – это, дружок, не тебе решать. Воспитай собственного чемпиона и делай с ним что хочешь. Хоть с кашей съешь, я тебе мешать не стану. Но и ты мне не мешай, не то…
– И что будет? – еще сильнее набычился Белов.
– Пока ничего, – затягивая шнурки на кроссовках, светским тоном сообщил Безродный. – Но если только попытаешься исправить свое упущение и опять распустишь язык, я тебе устрою такую жизнь, что ты очень обрадуешься, когда тебе предложат место школьного физрука в какой-нибудь Потьме. Отчасти ты, конечно, прав, – добавил он уже другим, почти дружеским тоном. – Наш спорт – это зрелище, шоу. Шоу-бизнес, как ты совершенно справедливо подметил. Главное слово тут – бизнес. У бизнеса свои законы, нарушать их никому не позволено, но Марату до поры до времени об этом лучше не знать. Из чисто тактических соображений. Ты ведь его знаешь, он, что называется, в горячей воде купанный. Ну что тут еще скажешь – кавказец, одно слово! Ты ему глаза откроешь – он вспылит, дверью хлопнет, и что получится? Получится, что все мои труды, все расходы – драной козе под хвост. Труды – это ладно, труд обезьяну в человека превратил. А вот за денежки свои я с тебя, ежели что, спрошу по всей строгости. Да что я! Кто нас спонсирует, знаешь? То-то, братец. С этими людьми шутить не надо, они не станут разбираться, из каких таких соображений ты им свинью подложил – из принципа или, может, за вознаграждение… Их тонкости не интересуют, им подавай результат – желательно в твердой валюте.
Белов вздохнул и, сложив на широкой груди мускулистые руки, привалился могучим плечом к шкафчику.
– Может, оно и лучше – физруком в Потьме, – сказал он задумчиво.
– Что спокойнее, это факт, – согласился Ник-Ник, легко поднимаясь с гимнастической скамейки и запирая шкафчик. – Хотя нынче пошли такие детки… В общем, это тебе решать. Как говорится, вольному воля. Смотри только не прогадай.
Разговор с Беловым оставил на душе неприятный осадок. Дело неумолимо шло к финалу, на карту было поставлено очень многое, а шило, которое Ник-Ник годами старательно прятал от своего питомца, почему-то именно теперь полезло из мешка.
Белов не врал, утверждая, что Бешеный Бык сделал карьеру на договорных боях с предопределенным результатом. Вины техасца в этом не было, всем заправлял его менеджер, подобравший наделенного колоритной внешностью и непомерно развитой мускулатурой здоровяка в каком-то захудалом провинциальном цирке и сделавший из этого ничтожества всемирно известного обладателя чемпионского пояса. Для одного это был удачный бизнес-проект, осуществленный в истинно американской манере, для другого – воплощение американской мечты: из грязи в князи, и это, парни, по плечу любому – надо только верить в свою звезду и не сдаваться…
С менеджером техасца Ник-Ник познакомился на заре горбачевской перестройки, во второй половине восьмидесятых, которые еще только готовились плавно перетечь в лихие девяностые. Произошло это в камере следственного изолятора, куда Безродный угодил за организацию подпольной секции карате, а Ефим Моисеевич Штейнбок – за какие-то финансовые махинации, по тем временам преступные и уголовно наказуемые, а ныне выглядящие невинными детскими забавами, наподобие игры в куличики.
Там, в переполненной камере, они нечаянно сблизились – не то чтобы так уж прямо и подружились, но каждый по отдельности пришли к общему выводу, что они друг другу симпатичны, а по временам и полезны. Началось с того, что Ник-Ник, по счастливой случайности избежавший заражения широко распространенной бациллой антисемитизма и в ту далекую пору еще не до конца избавившийся от романтических иллюзий, отбил юного Фиму Штейнбока у блатных, которым приглянулось что-то из его гардероба. Умный, как все представители его умудренной тысячелетними гонениями нации, Фима постарался отплатить добром за добро. Следуя его советам, Безродный ухитрился избежать уголовной ответственности за свои спортивные достижения; вышло это так ловко, что даже предоставленный ему по закону бесплатный адвокат по окончании судебного процесса лишь восхищенно развел руками и похлопал в ладоши: помочь своему подзащитному у этого мешка с дерьмом была кишка тонка, зато оценить, как поется в песне, «красоту игры» он сумел в полной мере.
