– Кто здесь? – услышал я сдавленный старческий голос.
– Не беспокойтесь, монсеньер. Это я. – отозвался Эйб.
– Подойдите. Нет, ближе. Мне трудно говорить.
Я чуть отогнул край занавеси и в щель увидел полутемную комнату. В дальнем углу на кровати лежал величественный седовласый старик с благородными чертами лица. Его правая, обезображенная, рука была забинтована, левую он дружески протянул Шлиссенджеру.
– Я хотел бы обнять вас, мессир Эгберт. – едва слышно сказал магистр. Но Бог не дарует мне такой возможности. Вы уже знаете о моем несчастье?
– Да, монсеньер. – Эйб опустился на колени перед кроватью.
– Да простит мне Господь, но я предупреждал Вас… не раз… Перстень Жака де Моле не может принести добра. Те, кто дал его несчастному магистру тамплиеров, теперь сделают все возможное, чтобы заполучить его обратно.
– Но я носил его, как память. – простонал старик. – Как память о великом человеке, столько сделавшем для крестоносного братства и пресвятой церкви… безвинно осужденном! Клянусь, я ни разу не употребил его во зло! Если б не он, – магистр схватил Эйба за плечо здоровой рукой, – Мы, возможно, не выиграли бы Великой Осады.
– Если б не он, ее могло бы не быть. – неожиданно резко сказал Шлиссенджер, вставая.
– Наверное, вы правы. – старик уронил голову на грудь – С тех пор, как я впервые примерил перстень, мне все время хотелось его снять. Но я не мог… Он словно врос в палец! У меня начались приступы беспричинной ярости. Когда защитники Сент-Эльмо умоляли меня позволить им покинуть безнадежный рубеж, я словно лишился рассудка от гнева. Я обвинил их в трусости. Они погибли. Все.
– Турки не пощадили даже раненных. – Шлиссенджер говорил так, точно вколачивал гвозди. – Их истерзанные тела прибили к крестам и пустили по воде мимо остальных бастионов. Чтобы мы хорошо знали, что нас ожидает. Некоторые были еще живы…
Магистр закрыл лицо ладонью.
– Простите меня, монсеньер, – голос Эйба стал мягче. – Я говорю это теперь только для того, чтоб в свой последний час на земле вы не находили себе покоя и там…. вам было бы легче.
– Вы знаете, что я умираю. – безнадежно сказал старик. – Вы всегда все знаете. Так найдите же его! Найдите! – воскликнул он. – А то этот перстень еще натворит дел.
– Я сделаю все, что смогу. – Эйб вновь склонил колени.
– Я мог доверить это только вам – прошептал магистр. – Я ждал вас. Теперь я спокоен. Ступайте. Не зовите ко мне больше никого.
Эйб встал, низко поклонился и быстрым шагом вышел. – Послушайте, что все это значит? – вылез я с вопросом в самый неподходящий момент. – Какого черта? – мне было очень неловко за свою роль тайного свидетеля. – Почему вы считаете себя вправе…
Эйб обернулся, смерил меня коротким оценивающим взглядом и процедил сквозь зубы:
– Должен же я был дать вам шанс выжить.
Едва ли от этого объяснения мне стало легче.
– Ну? Что он вам сказал? – сэр Оливер, разбиравший за столом магистра бумаги, поднялся навстречу Эйбу.
– То же, что и вы.
Лицо Шлиссенджера выглядело крайне расстроенным. – Он очень страдает, – Эйб помедлил. – Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов, сэр Оливер. Секретарь кивнул. – Вы нашли того, кто нанес удар?
– Да. – сэр Оливер отложил бумаги. – Это мессир Робер д'Юрфе, командор второго бастиона. До сих пор он считался очень достойным и честным рыцарем.
Секретарь развел руками.
– Как вы узнали, что это он? – губы Шлиссенджера сжались в твердую складку.
