Перед тем как покинуть квартиру, нужно привести ее в порядок. Я принялась за уборку. В очередной раз выйдя с мусорным ведром, я услышала откуда-то сверху, где находился последний, технический этаж, всхлипывания. К тому, что в лифтовую шахту подкидывают новорожденных котят, которые орут там, запертые, пока за ними не приходит лифтерша, чтобы спасти их и раздать, я привыкла. Но это был человеческий плач. Похоже было, что всхлипывает ребенок.
Я поставила ведро, поднялась на один пролет и увидела на подоконнике особу лет восемнадцати в длинной юбке и теплой кофте – в июльскую-то жару! Спутанные длинные волосы закрывали половину ее узкого лица.
– Эй, ты чего плачешь?
Я подошла к ней совсем близко. Она не была похожа на наркоманку или алкоголичку, но была явно нездорова.
Вместо ответа она заскулила еще громче и закрыла лицо руками. Везет мне на таких горемык. По весне подобрала в метро избитого бомжа – уж очень обильно кровоточила рана на его голове. Сначала хотела вызвать «Скорую», достала уже телефон, но бомж застонал и попросил никуда не звонить. Промычал сквозь выбитые зубы и кровавую пену, что не хочет проблем с полицией. Не оставлять же человека на улице!
Нет, конечно, я не сумасшедшая, чтобы подбирать всех бомжей Москвы и тащить к себе. Но что-то в нем было такое человеческое, жалкое, что я помогла ему подняться и привела к себе, тем более что живу я недалеко от метро. Грязный, дурно пахнущий, избитый, в крови… Брр. Промыла ему рану на голове – там была большущая шишка с кровоподтеком, глаз заплыл. Потом сделала примочку с крепким чаем, как могла что-то там залила йодом, забинтовала, скормила ему таблетки универсального антибиотика, который в свое время вылечил меня от вирусной простуды, напоила чаем с малиной и уложила спать. Красть у меня было нечего, скромные золотые украшения и деньги я спрятала в надежном месте.
Бомжа звали Вадимом. Возраст его я так и не определила – уж очень он был заросший и бородатый. Во сне он стонал, бормотал что-то тарабарское, понять эту речь было невозможно. Я с трудом сдерживалась, чтобы не вызвать «Скорую». Однако стоило представить себе, как вот такого, больного и израненного, его бросают в камеру, как сомнения мгновенно исчезли. Я решила подержать его у себя несколько дней, пока что-нибудь не прояснится.
Первые двое суток Вадим отсыпался. Я приезжала с работы, кормила его бульоном, пирожными из нашего кафе, поила целебным чаем и молоком, даже читала ему на ночь детские сказки – почему-то решила, что они помогут ему забыться и уснуть. По утрам я настоятельно уговаривала его поесть в мое отсутствие и уходила на работу. Так продолжалось несколько дней. Жилец мой ничего о себе не рассказывал, молчал и, судя по всему, сильно переживал, я бы даже сказала, был потрясен случившимся. Не исключено, что после побоев он забыл собственное имя.
Однажды случилось то, что должно было случиться. Он исчез. Я вернулась, открыла дверь и сразу поняла, что его нет. Какая-то особенная тишина стояла в квартире. А еще пропали деньги. Не все, конечно, а те отложенные на хозяйство, что я хранила в шкафчике на кухне, – пара тысяч рублей, не больше. Вот и вся история.
Девушка ничего не ответила, но как-то подобралась вся, сжалась, словно в ожидании удара.
– Тебе плохо? Может, «Скорую» вызвать?
Почему я должна ей доверять? Мало ли странных личностей обитает в Москве. Может, она в самом деле больна, но не исключено, что это просто мошенница, которая пытается втереться в доверие к первому встречному.
