– Брателла… – произнёс тихо и аккуратно Слипер.
– Ну? – отвлёкся Дример.
– Раз пока нет других мотивчиков, а стало быть и мотиваций, дык, может, послушаем наших товарищей по миске?
– Шаришь, канистра! – Кот сделал заднее сальто с места и просиял.
– Сечёшь, кастрюля! – подхватил Загрибука и подпрыгнул по-поросячьи. Но он тут же осёкся под тяжёлым взглядом Дримера, который недовольно возохмурился:
– Это вы о чём спич мутите?
– Перекуууууууррррр! – радостно заорал Башкирский Кот. Он мигнул монгольским глазом, подхватил листик и понёсся по направлению к Эникам. Те, в свою очередь, в ужасе покидали всё-в-руках-держуемое, видя бегущее к ним вприпрыжку мерцающее на ходу полосатое чудище с широкой улыбкой бензопилы.
– Давай попробуем! – Слипер выжидающе глянул на брата.
– Шо, наркоту посреди людей оттягивать будем? – отечески рявкнул Дример и угрожающе подбоченился.
Загрибука возмутился:
– Вачепта, определение наркотичности вещества в обществе зависит от общей договорённости социума об обобщающих целях и вреднючести оного в общем и целом. Так же оно изворачивается в зависимости от обобщённого уровня осведомлённости али неврубаемости ентого самого общества в политику основных и общих задач ботаники, – скоровогоркой нагородил наскоро словесную горку Загрибука. – В общих чертах и чертогах, примерно так. Такой вот общаг!
– Ты, Загрибыч, совсем на своих болотах пошатнулся фантазией! – Дример покрутил пальцем у виска. – Какой-такой ботаники? Ты ненароком сейчас тут сачком Марксонов с Энгельсонами ловить будешь! Или на кактусовых иголках «любит – не любит» обсчитаешься! Пёс тебя знает, как накроет.
– Аф! – тявкнул Грызлик где-то далеко в гулком Лесу. Но его никто не услышал. А зря!
– Давай траву попробуем! – У Слипера загорелись глаза. – Говорю тебе, верное дело! Из конца-то в конец нужно доверяться случаю. Коли нас Великий Степной Дух привёл на это пастбище… То бишь, в это стойбище… Тьфу ты, лежбище… Может быть, это и есть нечто искомое, что нам нужно непременно предпринять тута же? Да и Башкирец – существо тонкое, восточное, авось, знает, что говорит.
Кот тем временем уже прискакал обратно с пучком заветной лиловой травы, забитой в папироску. Лизнув краешек шершавым языком, он шаркнул лапой в поклоне и протянул самокрутку Дримеру:
– Откушшшайте-с!
Братец беспомощно оглянулся:
– Вы тут заодно?
Все дружно закивали головами, словно китайские болванчики.
– А ты что скалишься, словно Липучий Горландец? – тоскливо поднял глаза Дример на кота, – Тот тоже за мной ходил по пятам да всё ныл «давааай дунем, давааай покурим». А как покурил с ним разок, дык он и вовсе залип мозгами своими горландскими, такой чухни околосветной нанёс в мозг, так дунул в ухо, что потом никаким пылесосом не высосешь. И ты, Башкирец, такой же станешь, липучий да горландский нафиг, коли посреди белого дня будешь всякий укроп нездешний пыхтеть!
Кот всё так же молча стоял с протянутой папироской, изобразив сладкое выражение усатой морды и скосив ставшие лиловыми самурайские очи.
Дример сдвинул на глаза Шапку-Невредимку, пробормотал на калмыцком диалекте: «Ом мани падме хум», а потом одним залихватским движением отправил головной убор на затылок.
– Ладно, – ответил он, и все заулюлюкали. – Наркодиспансер какой-то, а не лесохозяйство! Только учтите, если мне кошмары будут сниться после этого, я всех по очереди отловлю и привяжу у забора, чтоб Зверогёрл вам свои тупые анекдоты сутки травила!
