Влад с лёгким удивлением заметил, что полон гордости как за себя, так и за свою красавицу, сохранившую к тридцати шести годам фантастическое тело, естественно, не лишённое изъянов (недавно появившийся варикоз пролил краски чернил на её ноги), но вполне удовлетворявшее Влада. Он был горд за них, и в первую очередь за то, что пройдя множество трудностей, бытовых проблем, так часто рушащих только создавшие брак пары – два выкидыша, страшный диагноз врача о бесплодности Оли – и справившись с последствиями той автомобильной аварии, оставившей на его жене вечную память о себе, они, совсем недавно без ума влюблённые подростки, смогли сохранить друг в друге нежность, искреннюю любовь и взаимоуважение. Влад гордился Олей за то, что она никогда не позволяла себе даже думать о том, чтобы потушить огонь их семейного очага, и уважал её за силу, что она смогла в себе найти после того, как они покинули кабинет гинеколога – оба шокированные, будто только что вернувшиеся из многолетней комы. Они оба любили друг друга. Дарили друг другу любовь, перемешавшуюся с энергетикой подростковой любви и здравостью мысли зрелой. Они могли быть парой горящих тел, пульсирующих в такт движениям друг друга, и могли быть обычной семьёй. Правда, не имеющей ребёнка. Но даже так они были счастливы, находя источник счастья и красоты в глазах своего партнёра, настоящего друга по жизни.
Оля отпрянула от Влада и тихим голосом сказала:
– Ладненько, спокойной ночи тебе, красавчик.
– Спокойной ночи.
Она вышла из кухни и уже у самой спальни крикнула:
– Не засиживайся долго! – Небольшая пауза. – И сбрей уже свою бороду! Колется жуть!
И Влад остался на кухне один, в полной тишине. Лишь двигатели проезжающих под окном машин разбавляли её. Он допил оставшееся пиво и, забыв выбросить опустевшую банку и оставив её на столе, взглянул на две непроверенные тетради: на одну – раскрытую и заполненную чернилами сверху донизу, на другую – ту, которую он даже не открывал. Лень, щедро разбавленная с сонливостью выпитым пивом, накатила на него медленно застилающей волной. Егор хорошо писал, и проблем с русским языком у него явно не было, но уж с очень далёкого края он заходил, чтобы изложить свою мысль. Как он выразился: «По ходу развития мысли я подхватываю ещё парочку и рассматриваю каждую по полвека». Да, это он в точку.
По полвека.
Влад лениво махнул рукой и сказал пустой кухне:
– Завтра всё проверю.
Он выключил свет и уже совсем скоро лёг рядом с Олей, забравшись под общее одеяло и позволив себе расслабиться после долгого дня. Через пару минут сон завладел им.
Их окно являлось такой же копией многих других десятков окон, как и их дом – повторным чертежом всех остальных в этом дворе. Звёзды, показавшиеся Владу такими безумно яркими, равнодушно смотрели на простирающийся внизу мир, полный одинаковых и одновременно разных людей. Им было наплевать на чувства, что влюблённые пары испытывали, глядя на их завораживающее сияние. Наплевать на войны, топящие мир в полной крови чаше, и на катаклизмы, рушащие планету, так ненавидящую поселившихся на ней людей, но всё же терпящую их.
Покров ночи нависал над городом, пока свет в окнах потухал один за другим. Мимо одного из них, показывающего спящего бородатого мужчину и женщину со светлыми распущенными волосами, пролетал светлячок, подмигивающий миру своим жёлтым сиянием. Он приземлился у окна, и его маленькие глазки ещё долго изучали эту спящую пару. Лишь когда рассвет начал легонько касаться неба, он взмахнул крыльями и взлетел вверх, растворяя свой свет в сиянии звёзд.
