– Лера, надо поговорить.
– Прямо на лестнице?
– Ну а как еще, если ты на звонки не отвечаешь?
– Марк, мы всё обсудили. Если ты переживаешь из-за развода, то успокойся. Я дождусь, когда твою кандидатуру утвердят. Господи, мы же всё с твоим отцом обсудили. Что ещё?
– Да плевать мне на поездку!
– Да ну? – недоверчиво усмехаюсь я.
– Лера, можно я вернусь домой?
– Ты и так, Марк, вернулся домой.
– Мой дом там, где моя жена, где ты! – выдает он пафосно и тут же добавляет тихо, просяще. – Можно я к тебе вернусь, а?
– Об этом даже думать забудь.
– Лера, ну что ты ведешь себя, как маленькая? Не можешь простить мне одну-единственную оплошность. А все годы вместе не в счет? А то, что я тебе ни разу не изменял, хотя мог бы… Между прочим, среди студенток есть такие, кто не против… А были такие, что и сами предлагали…
– Марк, я глубоко ценю твою великую жертву.
Я огибаю его и собираюсь спускаться дальше, но он хватает меня за локоть. Второй рукой он прижимает к груди кипу каких-то распечаток. Держать ему одной рукой неудобно – стопка большая, листы расползаются, но Марк все равно не отстает.
– Глумишься? А зря! Да я только свистну…
– Отпусти меня, – говорю с раздражением, но Марк сжимает пальцы еще крепче. Мне почти больно. И только я собираюсь высказать ему всё, что думаю, без обиняков, как вижу, что сверху спускается Шаламов со своей бессменной подругой Леной Свиридовой. И я молчу, понимая, что мне совсем не хочется, чтобы наши разборки с Гаевским слышал… слышали мои студенты. Только вот Гаевский это не улавливает и продолжает гундеть на повышенных тонах.
– Слишком высокого мнения ты о себе, как я погляжу. Больно падать будет… – цедит Марк и вдруг вскрикивает. Неожиданно высоким фальцетом, почти по-женски. А его увесистая стопка разлетается по всей лестнице. Это Шаламов, проходя мимо, толкнул его, а теперь спускается ниже как ни в чем не бывало под злобный клёкот Марка.
– Я это так не оставлю! Совсем обнаглели! Какая группа? – кричит Марк.
– Сорри, я нечаянно, – невозмутимо бросает Шаламов.
Я пользуюсь моментом и тоже сбегаю, аккуратно перешагивая бумаги Гаевского. При этом еле сдерживаю улыбку. Шаламов замечает мою гримасу и расценивает её, конечно же, неправильно.
Мне просто забавно, как мигом слетает напыщенность с Марка. Но вообще такие вмешательства мне не по душе. Уж с Гаевским я в состоянии разобраться сама. Так что зря влез Шаламов, зря.
Однако он собой явно доволен…
И в пятницу на семинар ко мне приходит не угрюмым и сумрачным, как накануне, а вполне себе веселым.
Меня его настроение, конечно, мало волнует. Но все равно против воли выделяю его среди остальных. И про себя отмечаю, что он на этот раз не опаздывает и больше не сидит всю пару с каменным лицом и отсутствующим взглядом. И даже что-то сосредоточенно пишет в тесте, хотя прошлую лекцию он не слушал. Правда, Свиридова то и дело суется к нему в листок и что-то нашептывает. Наверное, подсказывает.
Не знаю почему закрываю на это глаза…
За полчаса до конца пары собираю тесты, тут же проверяю и разбираю самые частые ошибки. И уже перед звонком возвращаю тесты с оценками.
Шаламов, хмуря брови, изучает мои пометки. Медленно доходит до дверей, потом поднимает глаза от листочка и оглядывается на меня. У него четверка. Вполне справедливая, учитывая, что допустил пару ошибок, и что подруга ему подсказывала. Но ему оценка, вижу, не нравится.
