– Нет, – сказала Томски, закидывая в рот сладкий шарик от боли в горле. – Иди, займись с Сэмом делом.
– Да плевать я хотел на это дело, – возмутился Дин, – ты же болеешь, тебя вообще здесь быть не должно!
– Мы займёмся готовкой, – пообещал Кас, мягко оттесняя охотника плечом к выходу. – И правда, Дин, сделай что-нибудь другое.
– Что? Мы уже всё развесили – ну да, ёлка не ахти, но есть ведь, и вообще…
– Значит, поищи что-нибудь о вчерашнем деле. Та девочка сейчас в больнице, её давно уже могли опознать, может быть, это что-то нам даст.
– Ничего уже нам не надо давать, мы со всем разобрались!
– Нет, Дин, – возразила Саманта. – Она всё ещё где-то здесь, – девочка коснулась пальцем виска. – Она молчит и лежит на месте. Как огромный живой мешок, в котором всё перепутано.
– Так нам надо её допросить, раз так, – немедленно отреагировал охотник. Саманта покачала головой.
– Не получается. Я пыталась вызвать её, поговорить с ней, добиться хоть какой-то реакции – и ничего. Пока ничего.
– Ладно. Кас, ты присмотри за ней, мало ли, вдруг наша пассажирка очнётся, – Дин выпрямился и вышел с кухни. Кастиэль, выглянув в коридор и удостоверившись, что охотник ушёл, наконец-то снял с себя гирлянду.
– Она совсем не поддаётся? – спросил он, обернувшись к Саманте. Девочка глубоко вздохнула.
– Не знаю.
– То есть?
– Это сложно объяснить. Она как будто хочет что-то сказать, но просто не может.
– А залезть к ней в память ты не можешь? – предложил ангел. Он помнил, как Саманта делала это с ним – тогда это было довольно больно, но позже, когда девочка поняла, как нужно подключаться без вреда для чужого разума, проходило совершенно незаметно.
– Я пыталась. У неё внутри такой клубок из разных воспоминаний, что становится жутко. И знаешь, мне кажется, как будто это всё разные люди. Но других сущностей я не ощущаю, она как будто… Не знаю… – Саманта прикусила губу, переносясь в воображаемый бункер. Снова присела на корточки рядом с девочкой, лежащей на диванчике и обнимающей двойника того медведя, что ей когда-то подарил Кас. Здесь транслятор казалась ещё более худой и бледной. Она вся дрожала, часто жмурилась, обнимая игрушку. Но почти никак не реагировала на действия Саманты. Однако, с каждой новой попыткой реакция появлялась и была чуть более активной и продолжительной.
Вот и сейчас она слабо повернула голову к Томски, демонстрируя прозрачные светящиеся прожилки, исходящие от висков к лицу и шее, заставляя Саманту вскрикнуть от неожиданности. И тихо-тихо, одними губами, прошептала короткое:
– Помоги.
Томски резко открыла глаза. Кастиэль этой её заминки не заметил – он стоял, отвернувшись, возле раковины, и что-то мыл. Саманта быстро поморгала, стараясь прийти в себя. Каждый раз, как она прикасалась к этой странной девочке, у неё начинала болеть голова. Пустота бункера-двойника пугала как никогда. Вот в этом, настоящем, пахло хвоей – неужели, Дин и правда притащил ёлку? Настоящую? Где он её нашёл в последний день перед Рождеством?
В этом бункере рядом находился ангел, который в тяжелые моменты мог укрыть крыльями, пусть даже теперь это было невозможно почувствовать физически. Здесь был Сэм, с его рожками на голове.
А в том, который Саманта создала – ничего и никого. Только она и та странная-страшная девочка, к которой было жутко прикасаться.
И почему-то очень хотелось это сделать, словно что-то притягивало к ней, заставляя пытаться заговорить с ней снова и снова.
