– Во-первых, я не намерена умирать. Никогда, – чуть улыбаюсь, чтобы разрядить обстановку. – Подумаешь, отец снова подослал какого-то мужика, проследить, чтобы я не делала глупостей. Ну, и немного поугрожал. А мы уже хороним друг друга! Всё. Хватит. Но во-вторых… Может, я бы тоже предпочла умереть вместо тебя. Чтобы ты ушёл и остался жив. Не приходило в голову?
Слишком мелодраматично. Чересчур откровенно. Ну и пусть. В конце концов, у нас был секс. Это должно что-то значить, даже для него.
Син хмурится, мотает головой, словно внутренне протестуя против столь странной и глупой мысли.
– Человеку умереть вместо робота? Зачем? Это… – он водит глазами по сторонам, обдумывая. – Как минимум нелогично. И неразумно. Вообще не имеет смысла.
Проклятье, кажется, он не понял моей «откровенности».
– А для меня имеет. Но ладно, закроем эту тему, потому что на самом деле никто не умрёт и всё будет в порядке. Подай, пожалуйста, ложку, я тоже хочу.
– Положить тебе?
– Нет, я только немного возьму у тебя, – говорю до предела невинно.
Поколебавшись, Син всё же дотягивается до ложки, подаёт мне – неуверенный, что именно я собралась делать. А я как ни в чём не бывало зачерпываю мороженое из его тарелки. Это вполне обычное дело. Ничего особенного. Подумаешь, взяла немного. Двигаю тарелку к Сину, намекая, что он тоже может продолжить. И он продолжает. Так что мы сидим на моей кухне – после секса! – и вместе едим мороженое. Разглядываю его пальцы, держащие ложку, и кусаю губы, чтобы сдержать глупую улыбку. У нас был секс! Теперь я – не просто абы кто, а его первая девушка. Даже если не будет ничего больше. Даже если для него это ничего не значит. Всё равно, теперь шанс, что он меня запомнит, стал немного больше. Всё-таки первая – только одна. Особенная. Пусть Син уйдёт, пусть у него будут другие – сколько угодно, – я всё равно останусь первой. Конечно, если он сказал правду об этом.
А может, он не уйдёт. Может, я соберу смелость в кулак и спрошу – и он ответит, что хочет остаться со мной. Маловероятно, но вдруг? Всё, что между нами произошло, тоже было маловероятно, почти невозможно, но ведь случилось же.
Какие у него потрясающие руки, просто идеальные… Пальцы, ногти, всё до мелочей… Слежу, как Син зачерпывает ложкой мороженое, так внимательно, словно это не обычное повседневное действие, а какое-то прекрасное чудо. А губы у него какие… Как бы я хотела сейчас оказаться на месте этой ложки, которую он облизывает! Лучшие в мире губы. Потому что его. Как это работает? Ведь месяц назад я смотрела на эти черты как на что-то чужое, непривычное, вызывающее беспокойство или даже страх. Да, возбуждение тоже было, но какое-то «внешнее», словно навязанное физиологией – ещё бы, полуголый мужик маячит перед носом, – и не совсем здоровой психикой: меня тянуло к нему навязчиво, болезненно – потому что хотелось утвердить себя, доказать, что я чего-то стою, что я заметная, что я способна заинтересовать сексуального мужчину, что меня можно хотеть, меня можно любить. Если бы тогда он начал флиртовать со мной и говорить комплименты – мне бы этого хватило, а дальше мой интерес к нему остыл бы.
Но теперь всё по-другому. Теперь его черты – внешне вроде бы те же – воспринимаются совсем по-другому. Потому что за ними, внутри, прячется именно этот человек – с его манерой говорить, чувством юмора, стремлениями и интересами, мелкими жестами, и как он облизывает эту ложку, и как… Как дышит, в конце концов. Даже его дыхание пахнет так, что я бы хотела сейчас прижаться к его лицу и просто вдыхать этот запах. Или обнять со спины, крепко-крепко, чувствовать каждое движение грудной клетки, каждый удар сердца…
